В вестибюле, прямо у вертушек проходной с оружием наизготовку стояли несколько бойцов и молодой растерянный лейтенантик – начальник караула. Раскинув руки и широко раскрыв глаза, лежал раненый в живот окровавленный боец. По всем признакам он был мертв. А корпус сотрясали автоматные очереди, гремевшие, казалось, отовсюду.
– Что происходит? – спросил лейтенанта.
– Меня теперь посадят. Мне конец. Мне не оправдаться. Меня посадят, – едва не плача, скороговоркой причитал лейтенант.
Своим растерянным видом и причитаниями он напомнил деревенского тракториста Васю, который когда-то научил меня работать на тракторе.
Тот точно так же плакал и причитал, когда от искры из выхлопной трубы его трактора сгорели четыре гектара пшеничного поля. Тогда он, получив ожоги рук и лица, спас свой заглохший трактор, чудом вырвав его буквально из огня.
Но его опыт жизни в глухой деревне смоленской области подсказывал, что всю вину за плохую подготовку этой древности, этого ископаемого трактора спишут на него. Его посадят. Ему искалечат его молодую жизнь…
Тогда в нашей деревне Васю не дали в обиду. Из Васи даже сделали героя, которым он, по сути, и был.
И мне вдруг захотелось в память о том Васе сделать все возможное, чтобы помочь молодому растерянному лейтенанту, так на него похожему.
– Спокойно, лейтенант. Не посадят. Забудь. Действуй, – первым делом ободрил лейтенанта, – Кто это его? – показал на лежащего бойца.
– Не знаю, – уже бодрей ответил лейтенант, почувствовав поддержку.
– Кто стреляет? Сколько их? – попробовал я оценить обстановку.
– Бойцы караула. Пытаются его окружить и поймать.
– Он один? Вооружен?
– Автомат. Отобрал у караульного. Караульный убит.
– Дай команду прекратить огонь. Пусть уточнят, где преступник. Действуй!
Лейтенант все мгновенно исполнил. Стрельба прекратилась. Вскоре доложили, что преступник обнаружен в коридоре последнего этажа.
А потом мы с начальником караула долго бежали вверх по лестницам административного корпуса МИКа. Неожиданно совсем близко раздались две автоматные очереди. Мы же, наконец, выскочили на площадку верхнего этажа. Перед нами длинный коридор. На площадке залегли два бойца, и стоял, не пригибаясь, решительного вида сержант.
– Кто стрелял? – спросил я сержанта.
– Да этот, тра-та-та.
– В вас?
– Нет. Не пойму, куда, тра-та-та, – ответил сержант, добавляя всякий раз в свой доклад нецензурные слова.
Я хорошо знал этот тупиковый коридор, потому что там нам обычно выделяли комнату для изучения закрытой документации.
«Странно. Он в ловушке. Второй выход закрыт. Там куча