В день вынесения приговора я неслась по набережной на его машине и не могла остановиться. Я ехала, ехала, ехала. Двигалась, как сломанный робот, без единой мысли в голове и с пустотой внутри, бездумно растрачивая физический потенциал. Я так и носилась по городу, пока машина не заглохла, когда закончился бензин. Я бросила её прямо на дороге, вышла и пошла пешком. Я шла от Московского проспекта до своего дома на Пискарёвском. Около четырёх часов. Не знаю точно, потому что у меня не было ни часов, ни телефона, да и я всё равно бы не засекала. Ничего не помню. Удивительно, что я не замёрзла, ведь я была достаточно легко одета для февраля.
Я пришла домой и легла спать. Не знаю сколько я проспала, но, когда проснулась, я выпила три таблетки «Феназепама» и снова уснула, точнее отключилась.
Когда я проснулась в следующий раз, то захотела повторить, но у меня закончились таблетки. Тогда я отправилась на кухню и достала бутылку вина из холодильника. Выпила её почти залпом. Антидепрессанты с алкоголем – похоже на коктейль суицидника. Минут через сорок мне стало так плохо, что я подумала, что умру. И самое отвратительное – я даже не пыталась помочь себе. Я не собиралась вызывать скорую помощь или хотя бы выпить воды. Я наказывала себя и была готова умереть. Я поступала с собой как самое равнодушное и жестокое чудовище. Я желала себе смерти. Между приступами рвоты я теряла сознание, а когда на минуту приходила в себя, то говорила себе: «Ты это заслужила! Так тебе и надо! Сдохнешь тут одна! Один в тюрьме, другой со своей женой! Это твой уровень, Лиза, ты этого достойна».
Вот такой у меня был третий день заключения. В сравнении с моим, Дима Лизин, судя по адекватному изложению в письме, был в лучшем состоянии, чем я, однозначно.
Сегодня, две недели спустя после отправки Димой письма №1 и пока я его ещё не получила, я сижу в съёмной квартире на кровати и планирую просидеть так ещё одиннадцать лет. Я физически не могу найти в себе силы, чтобы делать хоть что-то. Буквально заставляю себя ползти в ванну, чтобы помыться. И я не стою под душем, а ложусь в воду с пеной и лежу так по полтора часа, уставившись в голубую плитку и периодически ныряя под воду без какой-либо надежды на то, чтобы почувствовать хоть малейшее желание сделать вдох и продолжать жить. Из еды в моём холодильнике только яйца. Раз в день я заставляю себя съесть варёное яйцо, и иногда у меня получается даже заварить чай с сахаром.
Так прошли мои первые две недели заключения и сомневаюсь, что в ближайшее время я бы сменила режим дня, если бы не этот бешеный стук в дверь. Вообще-то у меня есть звонок.
– Открывай! Лиза, я выломаю эту дверь, если не откроешь сама!
Я с трудом поднимаюсь с кровати и медленно плетусь к двери. На мне трусы и футболка. Темно в глазах, потому что я практически ничего не ем. Он продолжает ломиться, а я пока иду к двери представляю, что это Дима Лизин. Он тоже так делал. Когда-то он был таким же яростным, как и его друг. Теперь он в клетке. Я стараюсь не думать