– И ещё. С этим придётся завязать, – он обводит рукой подлокотник, а потом прищуривается, чтобы лучше рассмотреть вибрирующий на моих коленях IPhone с фотографией парня в зеркале, демонстрирующего свои кубики пресса и именем контакта «Рома». – Это вообще кто? – Миша недоумённо спрашивает, будто в его голове только что разорвалась их общая с Димой фантазия, что я их собственность. Недвижимая.
Мне одиннадцать.
Я смотрю в окно на своего соседа, парня четырнадцати лет, который возвращается с занятий в музыкальной школе. На его спине чехол для гитары. Я очень хотела бы дружить с этим парнем, но он старше меня на три года. Такая разница в пубертатный период – невосполнимая чёрная дыра. Я для него малолетка. Через двенадцать лет Рома расскажет мне, что это не гитара, а кий, и мы будем хохотать, но сейчас я романтизирую его образ гитарой, которую рисует моё детское воображение, находясь в стадии активации травмы отвержения. Эзотерики утверждают, что эти травмы входят в наш жизненный план ещё до рождения, поэтому люди, которые, как нам кажется, травмируют нас, на самом деле только активируют боль, которая была запланирована. Люди всего лишь треки.
Мне двадцать три. Лучший друг моего бывшего парня требует от меня объяснений существования Ромы. Я с нескрываемым раздражением закатываю глаза и отвечаю:
– Парень мой!
Миша неодобрительно поднимает брови, швыркает носом и пафосно отвечает:
– Разберёмся.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Эта ненавистная история с её ненавистными участниками снова здесь. Обрушилась на меня в один миг. Отняла у меня всё. Учитывая то, что произошло вчера, это кажется сговором! Глубокий вдох. Через свёрнутую в трубочку пятитысячную купюру. Я не могу поверить, что это снова происходит со мной. Мне приходит сообщение от Ромы: «В кино пойдёшь?». Клон внимательно смотрит на экран моего телефона. Я специально поворачиваю его так, чтобы он мог прочесть. Затем говорю:
– Миша, меня моя жизнь сейчас устраивает. Я понимаю, что ты делаешь всё возможное для своего друга, – я интонационно делаю ударение на слове «своего», пытаясь подчеркнуть, что Дима мне больше никто, – я продам машину и квартиру, но я не вернусь в качестве утешающей и залечивающей его раны. Всё закончилось. Я не его собственность, – и через пять секунд многозначительного молчания добавляю – и не твоя.
Он отвёл от меня взгляд на этих словах. Я продолжаю, уже не так уверенно:
– Я отгоревала эту потерю, – опускаю взгляд на колени.
Затем беру свой «Айфон», открываю контакты. Нахожу «Мудак» и нажимаю «разблокировать». Показываю Мише. Он улыбается и показывает мне свой телефон, на дисплее которого высвечивается мой номер с именем контакта: «Истеричка». Затем ухмыляется куда-то себе в колени и говорит:
– Если честно, мы с Димой были уверены, что ты так просто не согласишься вернуть квартиру и тачку.
Я шмыгаю носом, стискиваю зубы и шёпотом отвечаю, глядя вдаль через лобовое стекло:
– Вы меня не знаете, Миша.