Передо мной стоял майор Соломин, в руках у Соломина был стакан с чаем и сахарный кренделёк, а на лице – первобытный ужас. Его невероятно квадратные глаза смотрели неверяще:
– Нет! – сказал он. – Не-не-не-не. Только не это. Бога ради, Вова, скажи, что мне кажется, что у меня зрительные галлюцинации и никакого огромного небритого мужика в штанах на лямках в дверях не стоит.
– Тащ майор, он тут, – молоденький милиционер, по всей видимости – талицкий участковый, непонимающе смотрел сначала на старшего коллегу, потом – на меня. – Не бывает коллективных галлюцинаций. А кто это?
– Это б-б-л… Белозор это! Герман наш Викторович! – Соломин сначала поставил на стол стакан с чаем, потом с сожалением глянул на сахарный крендель и с некоторой злостью – на меня. – Слушай, только не говори, что так совпало, ладно? Гера, я тебя тысячу лет, кажется, знаю… Давай – по делу, а? Ты здесь по тому же поводу, что и я? Хотя нет, на хрен! Я здесь, потому что свалил из Дубровицы этой вашей ненормальной, куда потише! Я, может, личную жизнь решил наладить! А тут – сначала эти вешаются один за другим, потом – тётка эта пропала…
– Никакая она не тётка, – сказал я и скинул с плеча рюкзак. – Девушка. Двадцать шесть или двадцать семь лет.
Встретить тут моего персонального «няня в погонах» из первых дней попаданства в советскую Дубровицу было, конечно, большой неожиданностью, но это событие как-то померкло на фоне окружающей мрачной действительности. Новость о том, что «эти» уже покончили с собой, резанула по сердцу. Но почтальонша-то… Она-то ещё ведь могла быть жива!
– Она в подвале дома лежит, вместе со своим велосипедом. Наверное, ещё живая. Её избили и ограбили, и теперь пенсию, которую она до бабулек не довезла, пропивают… Алкаши, бичи, асоциальные элементы, – сказал я. – У одного кличка такая дурацкая – лошадиная, точнее сказать не смогу.
В моей истории почтальоншу местные пьющие вырожденцы просто избили до полусмерти, кинули в подпол вместе с велосипедом, забрали пенсию, которую девушка развозила немощным дедушкам и бабушкам, накупили в магазине еды и спиртных напитков и устроили пирушку. Пили без продыху чуть ли не двое суток, пока милиция и добровольцы искали пропавшую. А она – умирала в подвале. Нашли несчастную на третий день, когда стали обходить дома один за другим… Уже мёртвую. Экспертиза констатировала: опоздали часов на пять, не больше…
Поскольку на работу она не вышла только сегодня – шансы есть очень приличные!
– Зебра! Зебра…ять! – вскочил со своего места милиционер Вова. – У-у-у-у, гнида!
– Белозор? – Соломин смотрел на меня, прищурившись.
– Что – Белозор?! – вызверился я. – Я с вами пойду, что ещё? Есть шанс спасти человека! Я что – молчать должен был, пусть помирает? Тебе не похер, как и откуда? Считай – повезло!
Соломин поиграл желваками на челюстях и сказал:
– Давай, Вова, вызывай опергруппу, скорую… Адрес-то знаешь?
– Ясен хер знаю! Гниды, какие гниды! Улица Тищенко, дом пятнадцать, крыша