Они сидели на скамейке напротив школы. На окнах разноцветные буквы греческого алфавита, и через буквы мелькали головы детей, учительница в длинной юбке ходила по кругу, шли занятия. Какой у них урок? Сколько там учеников? Семь, – угодливо посчитал Павел.
Анастасия взяла Павла за руку.
В кафе уже знакомая официантка принесла им пирожные, Павел заказал с избытком. Он не удержался и оглядел официантку: короткие шорты, стройные ноги, молодая, свободная, вся жизнь еще впереди. Анастасия стеснялась носить короткое, имея то же преимущество – стройные ноги, находила недостатки, пряталась в длинное, вот и теперь тоже в длинном платье.
Павел, чтобы прервать молчание, зачем-то сказал:
– Жалко того парня, а ведь нашему сыну тоже могло быть семнадцать.
Ее поразило, что он забыл. Не семнадцать – десять. Не сыну, а дочке. Сейчас ей могло бы быть десять, и она могла бы играть в мяч на пляже с теми двумя. Конечно, она бы стеснялась, если бы походила характером на Анастасию, попроситься принять в игру, и Анастасия сама бы ненавязчиво познакомила ее с девочками. Это Аня, такое она выбрала имя. Паша не знал.
Но не сказала. И еще не сказала, что если так все примеривать на себя, то их гипотетический сын тоже мог бы погибнуть в семнадцать. И как можно сравнить настоящее горе – жил мальчик и вот его нет – и пустое сожаление. И не напомнила, хотя хотелось, что его, Павла, существование без детей бессмысленно. Хотя вот он существует, сытый, проводит отпуск в Греции, ест пирожные, а тот мальчик, где он, его больше нет. Есть ли тут смысл?
Пес, карауливший их у таверны, вскочил, как только они вышли, и побежал за ними, выпрашивая новую порцию еды, хотя они уже поделились курицей и даже хлебом: пес не брезговал ничем.
Он был похож на давнего поклонника Анастасии. Его звали Гришей, да, Гришей. Он был влюблен в нее сильно и бестолково. Ждал ее у ледового дворца, вечно без шапки, без шарфа, немного пьяный. Добрый беспутный парень, кто-то говорил, что он много пил и пьяный выпал из окна. Десять лет назад. Она расплакалась тогда. Вспомнила тощую шею, румянец, испуганные карие глаза. И как он хотел ее поцеловать, а она не разрешала, и как вставал перед ней на колени, как говорил, что никогда никого не сможет полюбить, кроме нее.
А еще был бандит, про него много говорили, что он убил человека, она боялась его. Тот дарил розы, букеты не умещались в вазы, они их с мамой ставили в ведра. Гриша провожал ее домой, чтобы защитить от бандита. А он приезжал на машине, стоял около подъезда, она видела из окна, мама просила: «Давай вызовем милицию».
А потом появился Паша, и Гриша с бандитом забылись со временем, как будто их и не было.
Они оставили машину около детского магазина с рюкзаками, пешком десять минут, пес доплелся за ними.
Кудрявая полноватая девочка в футболке с единорогом остановилась у витрины с рюкзаками. Анастасия подумала, что ее дочке тоже мог понравиться