Тори стояла под холодным дождем, прижавшись лбом к дереву, и плакала. Ребенком она часто гуляла по этим местам. Но тогда они изобиловали растительностью, птицами и живыми пейзажами. Теперь это место превратилось в очередное кладбище тех видов, которые больше никогда не будут радовать людей своим великолепием и многообразием. Но сейчас Тори больше беспокоила буря, бушующая внутри нее. На этот раз принцесса не смогла сдержаться. Недавно услышанная правда о брате и ситуация за столом, может, и не сломили ее стальной характер, но подогнули основательно. Больше не было сил терпеть. Обида всячески разрушала ее изнутри.
Через некоторое время на улицу выбежала жена императора. «Тори, где ты?» – крикнула Мана. Но принцесса не откликнулась. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы.
Мана шла меж мокрыми стволами деревьев, пытаясь докричаться до принцессы, но та не отзывалась. Капли ливня были настолько густыми и крупными, а небо плотным и черным, что через него почти не просачивался свет. Практически как ночью. Очень темно. И лишь редкие вспышки молнии иногда освещали путь жены императора.
– Тори! – в очередной раз закричала Мана.
– Да чего тебе? – неожиданно отозвалась принцесса в десяти шагах от нее. – Что тебе нужно?
Мана подбежала к девушке, чтобы укрыть зонтом от дождя, но та ее грубо оттолкнула от себя.
– Что с тобой, Тори? Почему ты плачешь? – поинтересовалась прекрасная Мана.
– Да тебе какая разница! И вообще, я вовсе не плачу.
– Ну, я же вижу, что плачешь.
– Даже если и так, то что? Некоторым людям свойственно реагировать так на предательство! – выкрикнула Тори. – Но тебе-то откуда знать? – добавила она.
– О чем это ты? – недоумевающе посмотрела на нее Мана.
Тори повернулась к жене императора, пристально посмотрела ей в глаза, а затем закатилась в истерическом смехе.
– А ты хитрее, чем я думала! – прокомментировала принцесса и медленно двинулась на Ману. – Пришла якобы подбодрить меня, а сама делает вид, что не понимает сути происходящего. И как мой братец вообще мог связаться с такой змеей?
– Ичиро? Он жив? Ты что-нибудь о нем слышала? – встрепенулась та.
– Слышала ли я? Да как тебе не стыдно! Вы, ты и мой отец, все это время держали меня за дуру,