– Павел Филиппович, по какому случаю у вас гости?
– Ни по какому, Нина Васильевна.
– Или это… пациенты?
Баринов громко, от души рассмеялся.
– Тогда – кто они?
– Все гораздо проще, Нина Васильевна. Видите ли, последний четверг каждого месяца, если, конечно, я не в отъезде, я провожу с людьми мне приятными, то есть с друзьями и добрыми знакомыми. Иногда они приводят своих друзей и знакомых. Но сегодня все свои, из приглашенных только вы с мужем… Но вы, я вижу, и сейчас не пьете.
Нина послушно подняла стакан и втянула глоток пахучей, пряной жидкости.
– Ну как? Нравится, нет? – Баринов заглянул ей в лицо.
Прислушиваясь к ощущениям, Нина снова попробовала коктейль.
– Вы знаете, довольно неплохо. Такой вкус… необычный. Только немного крепко.
– О, это мой фирменный. Даже названия не имеет. Предупреждаю – рецепт не даю никому. Захотите еще – милости прошу ко мне… Ну что ж, Нина Васильевна, допивайте, да пойдем в кабинет. Там вы мне все-все расскажите.
– Подождите, а как же… как же ваши гости?
– Ничего, Нина Васильевна, не беспокойтесь. Я же говорил – это не гости. Это друзья.
6
…Нина твердо знала, что дело, которым они занимаются многие бесконечные часы, должно спасти не только ее, но и всех остальных, всю ту общность, полноправным членом которой она ощущала себя в каждый миг. Должно быть, так же думали и чувствовали окружающие, и работали молча, сосредоточенно, экономно тратя силы, но не жалея их. Спину ломило, кисти рук – большие, грубые – не гнулись от холода, перехватывая дужки тяжелых ведер, набранных, словно бочки, из клепок и стянутые металлическими обручами.
Она стояла в цепочке вполоборота и, поворачиваясь всем туловищем, различала справа и слева женские фигуры. Прямо перед ней смутно просматривалась такая же цепочка, но из мужчин – бородатых, непривычно-страшного вида, в длинных рубахах навыпуск, с непокрытыми головами. Они передавали справа налево полные ведра. По ее цепочке ведра шли обратно – слева направо – уже пустые, без воды, но все равно неимоверно тяжелые.
Три факела, укрепленные в той стороне, куда подавалась вода, чадно горели; в их скупом, пляшущем свете можно было разглядеть чуть в стороне неподвижную группу мужчин. Нина почти видела – или убедила себя в этом? – что все они в островерхих шлемах, в широких, накинутых на плечи плащах, с мечами и щитами…
Ветра не было. Падал крупными хлопьями снег. Он смерзался на ресницах, но ведра шли и шли бесконечной чередой, и нельзя было прерваться на миг, чтобы оттереть лицо. Не то, чтобы получше рассмотреть ту странную группу.
У ближнего факела полные ведра поднимали на подмостки, оттуда они на веревках уходили вверх, в темноту. И на веревках же возвращались, уже пустые. За подмостками