Вот так, оказывается. Вот так, оказывается, сходят с ума.
Теперь уже не за горами. Теперь уже скоро. Недели или месяцы. Или – дни?.. Ничего не изменить. Ни-че-го.
«Но если ты осознаешь, что сходишь с ума, значит, пока ты нормальная?.. Или – уже нет?»
Виталий поджидал ее возле работы во вторник.
В среду же ее домой привезла машина «Скорой помощи».
4
Был славный, тихий вечер. Огромное море мягко зализывало берег в нескольких шагах перед ней. У самой кромки, на границе воды и суши копошился в песке и россыпи мелких ракушек кто-то маленький и верткий, весь в реденькой золотистой шерстке. Волна повыше иногда настигала его, он пугливо взвизгивал и отскакивал, оглядываясь на Нину большими, почти круглыми глазами. И столько в его повадках и ужимках было милого, радостного, близкого и родного, что она чуть не плакала от щемящего умиления и ласковой нежности – хотя какую нежность могла испытывать Нина к этому забавному зверьку, похожему отдаленно на небольших бесхвостых лемуров из телевизионного «Клуба путешественников» с Юрием Сенкевичем…
Но таких снов-видений, приятных и добрых, несмотря на странность, она могла вспомнить очень и очень немного. Буквально единицы.
После них тоже охватывало оцепенение и оставалась слабость, зато не было дикого, почти животного страха, ощущения разбитости и лимонной выжатости. Нина была готова мириться с ними, лишь бы не снились те, другие…
Да только кто из нас способен управлять нашими снами?
5
Нина подняла глаза. Ветви близкого клена не закрывали неба – глубокого, прозрачного, густо-фиолетового южного неба. От бетонной стены дома тянуло жарой, но воздух успел остыть, стал по вечернему приятно прохладен.
– Вы знаете, – сказал она, – голова у меня не болит.
– Знаю. – Баринов стоял чуть позади, она чувствовала его внимательный взгляд. – Вы хотели поскорее поговорить со мной.
– Да.
Баринов промолчал, ожидая продолжения.
– Вы очень пристально следили за мной весь вечер.
– Не следил. Наблюдал.
– Все равно.
– Пусть так… Но я вас слушаю, Нина Васильевна.
– Что вы хотите услышать?
– Все, что вы хотите рассказать… Ведь вам есть что рассказать? Кстати, меня зовут Павел Филиппович.
– Да-да, спасибо!.. Я, знаете, действительно забыла, извините… Вы психиатр?
Глаза привыкали к густеющим сумеркам, и боковым зрением она могла различить темный силуэт на фоне сероватой стены, дорисовывая памятью строгий костюм, белоснежную, с туго накрахмаленными манжетами и воротничком рубашку. А лицо его ускользало.
Баринов негромко рассмеялся – добродушно и не обидно.
– Смешные предрассудки… Стоит людям сказать, что кто-то работает с человеческим мозгом, так его с ходу обзывают психиатром.
– Разве стыдно – быть психиатром?
– А разве