Буран в эти дни, напротив, как обычно, не выходил за пределы своего огорода и спал как в хозяйском доме, так и в конуре-бочке. Его поведение, как во время облавы, так и после неё не менялось. Буран читал газеты, которые почтовый пёс приносил ему в 6 часов утра и в 11 вечера. О разгроме «Собачьего утра» Буран тоже узнал из газет.
– «Следует отметить беспрецедентно наглое поведение Ёги Мокроступова, известного хама, хулигана и проходимца из Приречного общества», – усмехаясь в усы, читал Буран в «Вечернем перелае». – Любимая Ёгина газета. – «Ущерб, причинённый только им одним, оценивается более чем в 800 рыков». – Ну, будет Ёга платить!
– «Среди пьяной толпы, набросившейся на мирное собрание котов, кошек и котят, отчётливо выделялись известные бандиты-рецидивисты Налёт Воелунский, Дик Захвостьев и Ёга Мокроступов. Действия последнего, ярого врага всех демократических кошачьих обществ, отличались особенной разнузданностью и агрессией», – читал Буран в «Кошачьей газете». – Бандит – это как раз то слово.
– «Из 275 псов, собравшихся в Круглом лесу, не осталось ни одного трезвого, – читал далее Буран в „Вечернем вестнике“. – Если бы люди узнали об этой вакханалии, то хватило бы четверых человек с охотничьими ружьями, чтобы перебить всех до единого: уйти никто был бы не в силах».
– «…пёс, упившийся до такой степени, что, провалившись в ручей под лёд и, будучи протащен течением на десять метров ниже, где его выловили в большой полынье на мелководье, причём он даже не очнулся, был никем иным, как Ёгой Мокроступовым, известным пьяницей, аферистом и вором-рецидивистом, позорящим имя Приречного общества и его предводителя, глубоко всеми уважаемого Бурана Кошкогонялова».
Буран перевернул страницу.
Январский солнечный день был великолепен. Мороз уменьшился, небо было в лёгкой дымке.
Метрах в 50 от себя, за уходящим вниз склоном, на котором располагались укрытые неприступно искрящимися сугробами грядки хозяйского огорода, Буран видел круто поднимающийся над узкой чёрной полоской Белой речки, которая не замерзала в самые сильные морозы благодаря своему быстрому течению, противоположный склон Белореченской поймы, покрытый чёрной паутиной кустов ракитника. Выше росли старые лиственницы – там начинался парк. Белая речка служила естественной границей между подопечными территориями Приречного и Паркового обществ, и конфликтов с Парковым обществом Буран, таким образом, никогда не имел. Оба склона соединял