Оставшись одна, Сабина с интересом оглядывается. Воздух, чистый и сладкий как березовая слеза, непривычно заполняет легкие, кажется, что его слишком много. В груди теснит, но теснота эта приятная и желанная. Так чувствует себя пловец, когда наконец выныривает на поверхность с глубины. Девушка на мгновение прикрывает глаза, вслушивается в трение листьев на необычно нежном для осени ветру, наслаждается тающим на коже солнечным светом, который порождает под веками все новые и новые вспышки. Тихо. Безмятежно.
Однако вскоре приятная расслабленность разбивается об острое чувство опасности. Осознания еще не наступило, а тело уже знает, встречает старого недруга, ускорив ток крови, участив дыхание, приготовившись сражаться или бежать от чьего-то недоброго внимания. Как репейник цепляется за одежду, начиная неудобно стягивать ее при каждом движении, так и этот взгляд всаживается прочными крючьями в ее голову, сдирает кожу, ввинчивается в глубину. Девушка остается неподвижной, только слух ее весь делается болезненно острым, отслеживая случайный шорох или треск валежника.
Чудится, или нет? Чиркен ведь не мог вернуться так быстро? Медленно она приоткрывает глаза, сперва скрывая их блеск под опущенными ресницами, а затем, уже не скрываясь, всматривается в разобщенные ряды осин, перемежающихся с сухостоем, и тянущийся позади них густой ельник.
Никого. Затылок продолжает свербить, перекатывать шершавой волной мурашки, стягивая их вниз по позвоночнику. Тогда Сабина резко оборачивается в сторону дома, оставшегося за ее спиной. Ей кажется, что возле одной из пристроек она уловила неясную тень. Мог ли это быть Тимур, проснувшийся раньше времени и выглянувший проверить гостью? Но Чиркен упоминал, что сын пока остается в инвалидном кресле и не может ходить самостоятельно.
Девушка чувствует нарастающее беспокойство. Неужели даже здесь, за много километров от города, она не может почувствовать себя в безопасности?
Раздается шелест крыльев, и с того места, где Сабина заметила движение, вспархивает темная птица, поднимаясь к скату пристройки. Всего лишь ворона! Видимо, последние дни и в самом деле заставили ее бояться собственной тени.
Ворона наблюдает за девушкой блестящими пуговками глаз, перебирая когтями по рейке искусно сделанного карниза. Странно – что городская птица забыла в лесу?
Успокоившись, Сабина резко топает ногой на чернуху, но та совершенно не обращает внимания на попытки согнать ее с облюбованного места. Чувствуя нерациональную досаду, девушка поднимается на крыльцо главного здания. Оставаться снаружи ей больше не хочется.
Резные двери оказываются не заперты. Просторная светлая передняя с двухуровневыми окнами с арочными проходами в левое и правое крыло здания завешана картинами, преимущественно разного рода пейзажами, и Сабина не уверена, принадлежат ли какие-то из них авторству Чиркена, хотя попадаются и несколько полотен с неопределенным содержанием, которые выглядят довольно старыми. За одним