– За что?! ― выпалил он. ― Она не при чём! Мы даже не знакомы!
– За укрывательство преступника, ― невозмутимо пояснил Грановский.
– Нет! Не нужно! Люди вы или кто… ― Кир обернулся на солдат.
Один из них явно был напуган приказом не меньше.
– Не нужно! Не трогайте их… ― панически упрашивал Кир.
– Шагай давай, ― скомандовал краснолицый равенец, пихнув его в спину. ― А ты иди стреляй…
Пользуясь его секундным отвлечением, Кир поддался желанию ударить, но руку остановил солдат, стоявший с другой стороны.
– Ах ты сука! ― краснолицый со злостью двинул Киру в челюсть.
Зубы лязгнули, край языка проткнула резкая боль, и рот заполнился вкусом крови.
– Держи его!
Кира схватили под руки и выволокли на улицу. Он отчаянно вырывался, двое повалили его на землю, уткнули лицом в снег.
– Приказ был – стрелять, ― повторил Грановский.
– Не могу… Она же там с детём…
Сапоги Грановского проскрипели в сторону двери.
– Не надо! Грановский, слышишь! Не надо! ― надрывно заорал Кир, будто громкость делала его уговоры более действенными. ― Это всё я! Она не…
Два выстрела отозвались эхом в голове, как и стихший крик младенца. На несколько секунд Киру показалось, что выстрелили в него. Силы отхлынули, тело сделалось ватным. До слуха донёсся спокойный голос Грановского:
– Ещё одно нарушение, Журавлёв, и расстрел на месте. Этого я допрошу позже. Пока свяжите и киньте куда-нибудь.
– Вставай, паскуда…
Кира подняли, словно мешок. На снегу, рядом с отпечатком его щеки, осталось алое пятно. Сплюнув ещё раз, Кир частично попал на свой тулуп.
После дня, когда он решил, что война будет и его личным делом, перед глазами Кира пронеслось немало смертей, но одно дело убивать в бою, зная, что на кону твоя жизнь, и совсем другое – бессмысленное кровопролитие.
Киру наспех связали запястья и повели в место временного заключения. Про себя он считал трупы вольных, с которыми пришёл в деревню. По выбритому затылку, в котором теперь темнела дыра от пули, узнал тело Хвата.
– Посидишь пока здесь, ― краснолицый втолкнул Кира в сарай, где, судя по запаху, когда-то держали скот, крепко связал ему ноги и оставил в одиночестве.
Морщась от боли в руке, Кир с трудом подполз к стене и сел, прислонившись к ней. Перед глазами стояло худое, бледное женское лицо, блестящее от холодного пота. Горло сдавили поднимающиеся от бессильной злобы рыдания. Глотая кровавую слюну и слёзы, Кир дал себе вторую за жизнь клятву о мести. Теперь он вдвойне обязан выжить и непременно избавить мир от палача Грановского.
С улицы слышались разговоры солдат, изредка ещё грохали выстрелы, где-то шла перебранка, визжала женщина. Так прошло около двух часов прежде, чем за Киром пришёл уже знакомый ему краснолицый солдат, привольно помахивая наганом.
– Ну что, падаль? Сидишь…
– Пляшу, ― хрипло отозвался Кир.
Прикушенный язык