Но он понимал и сам часто наблюдал, как люди, обладающие многими умениями и способностями, попадая под влияние чарующего волшебства классической музыки, экстраполируют это чувство на личность, ее воспроизводящую или притворяющуюся причастным к процессу, и начинают совершать абсолютно необъяснимые с точки зрения логики поступки.
Он поболтал с певицей, сделал пару комплиментов, она сильно расположилась. Видно было, что страшно нервничает… Понятно…Нигде не пела, а тут…Концерт Хаус…Тут Лист играл…Шопен…и вот «здрасте» Люба Копытина- весь город в рекламе… Да…Влетел «чувак» в копеечку… Даже жалко его немного стало… Взял у него телефон на всякий случай, в Берлине живет… Может пригодится…
Пригодился…Не так, чтобы сильно, по мелочи… Яша помнил, что, когда они прилетели в Берлин на концерт, у них не хватало контрабаса и этот «Ромео» не нашел ничего лучшего, как купить новый. Сундук со струнами. Весь оркестр наблюдал за лицом контрабасиста, когда ему принесли этот «шифоньер с колками» и он извлек первую ноту. Он скорчил такую рожу, когда под взглядами всего оркестра провел смычком по струнам, будто у него с подтяжек штаны упали из-под смокинга.
Все радостно осклабились и лишь тогда уткнулись в свои ноты, когда руководитель оркестра , железная дама с прекрасным армянским именем Карине гаркнула на них, как обычно, грозно поведя выдающимся носом!
Для них всех хохма продолжалась… Всем было весело, кроме устроителей… Всю суету. связанную с их пребыванием, перемещением и дурачествами музыкантов, взял на себя человек с рассеченной губой по имени Леонид, который давно жил в Берлине и был приставлен к оркестру и певцам на должность : «Чего изволите?». Яша задал ему только один вопрос: «Где тут у вас ближайшее казино?»,– была у него еще одна страстишка, которую он тщательно консервировал в себе другой страстью-нежеланием терять деньги, но иногда, по маленькой, позволял себе побаловаться. Заодно и телефон записал.
Место его в самолете оказалось почти в самом конце салона, он всегда старался прийти пораньше, чтобы пристроить скрипку, чехол которой превышал дурацкие нормы ручной клади и, зачастую, музыкант подвергался чудовищным, бездушным требованиям работников аэропорта – сдать скрипку в багаж. Яша всегда брал место у прохода и охранял свое сокровище, защищая ее от негабаритных чемоданов, которые пассажиры умудрялись таки протаскивать в салон и с разбегу пытались « впихнуть» в неподходящую для этого полку. В этот момент он грудью вставал на защиту своего инструмента… Ну, приходилось иногда и в обнимку с футляром лететь…Терпимо… Не контрабас же…Так он сидел на своем месте у прохода, дожидаясь остальных пассажиров, чтобы пропустить их на свои места и индифферентно наблюдал за колонной входящих и рассаживающихся. Как вдруг увидел, рядов через пятнадцать от себя, но по его же стороне, руки, которые как раз пытались пристроить на багажную