– Вот в этом все вы, молодёжь современная! Истории родины совсем не знаете. Место это знаменитое. Раньше оно Ундол называлось. А почему так? Мы же с тобой по бывшей Владимирке едем, здесь каторжников в Сибирь гнали. Вот там, где дорога совсем вниз уходит, им передышку давали. Место не очень красивое, но для привала не только удобное, а и необходимое, ведь дальше дорога снова подниматься начинает. Поесть горемыкам там давали, кандалы могли на время снять, чтобы ноги, у кого они в кровь стёрты, перевязать, – в общем, как-то так. Опять же речушка по самому низу протекает. Так что и попить было что, и умыться можно. Ну а из-за своей неприглядности пристанище это получило прозвание Унылый дол, превратившееся со временем в Ундол. Здесь имение Суворовых когда-то находилось, и Александр Васильевич в нём пару лет прожил.
Он опять замолчал, но всё время головой крутил, по сторонам смотрел. Я даже пошутить хотел: что, мол, пап, Суворова высматриваешь? Но не решился, отец у меня такие слова за шутку не признавал, мог и обидеться.
Начали мы вверх подниматься, с правой стороны показалось длинное приземистое здание из красного кирпича. Подъехали поближе, смотрю, а оно с одного конца четыре этажа имеет, а с другого три, поскольку прямо на склоне построено. Вроде высокое, каждый этаж метра по четыре, если не больше, но такое широченное, да ещё в низинке – второй этаж почти на уровне дороги находится, – вот поэтому оно приземистым издали и казалось. Явно это текстильная фабрика была. Возможно, даже дореволюционной постройки, настолько вся обшарпанная. Хотя сквозь грязные, мутные стёкла, местами разбитые, проблёскивает электрическое освещение. Значит, работает ещё. Интересно, внутри так же уныло, как снаружи, или там всё же поприличней?
Ундол, Унылый дол – надо же, насколько люди наблюдательны и изобретательны. Такое придумать мог только человек с воображением. Вряд ли это местные были. Скорее всего, кто-нибудь из страдальцев название дал, а оно и прижилось. Уж очень оно соответствует тому, что даже сейчас вокруг делается. А что тут несколько столетий назад творилось, даже представить себе трудно, да и не очень-то хочется. И так не на что глаз положить.
А папа, по-видимому, глазами нашёл что искал и свой рассказ дальше повёл:
– Коробейник уже немолодым был. Сорок лет ему уж точно исполнилось. Дело он своё знал хорошо, грамоте, счёту тоже был обучен. Вот прежде всего и начал, пока они брели по натоптанной тропинке, вдоль дороги идущей, Ивана учить. Оказалось, что малец азбуку знал, отец его буквицы научил различать. Иван даже читать пытался, но у них в доме один только Псалтырь был, от бабушки оставшийся, а он так написан, что этих знаний парню не хватило. Ну, тот в сторону его и отложил. А вот считать, а также складывать и вычитать небольшие числа Иван был горазд. Поэтому Тихон и взялся на ходу простейшие задачки ему задавать, больше чтобы не так тоскливо идти было. Парень смышлёным оказался, почти на лету всё схватывал.
Товара у Тихона осталось немного, тележку везти было не тяжело: колёса у неё высокие, ободья железом обитые, гладкие