Следующим утром мне выпало идти на выносной пост на пару с Трофимовым. Добраться до него оказалось непросто. Вначале отправившийся с нами Рыжий заставил нас топать согнувшись в три погибели, затем быстро перескочить дорогу и потом опять чуть ли не ползти метров пятьдесят. Если учесть, что на нас были надеты тяжеленные бронежилеты, то до окопов мы дотащились весьма вымотанные и злые. А Крутой напоследок бросил нам:
– Попробуйте хоть на секунду из «броника» вылезти или каску снять – устрою вам такое, что небо с овчинку покажется!
Желание разоблачиться, а точнее, вообще раздеться до трусов появилось уже через неполный час. Солнце начало жарить так, что, казалось, ты попал в раскаленную духовку. «Афганка» песочного цвета, в которую нас переодели перед командировкой взамен гимнастерок, чему поначалу мы были дико рады, – эта «афганка» почти совсем не пропускала воздух. Я как-то продержался все три часа, а вот мой напарник пару раз стащил каску, чтобы вытереть пот. За что по возвращении на «блок» был подвергнут жестокой экзекуции: Крутилин, надев на Трофимова поверх первого еще два «броника», заставил его попеременно то отжиматься, то приседать, все это время постукивая по болтающейся на Славкиной голове каске саперной лопаткой:
– А если обстрел? А если осколки прилетят? Ты, дятел опилочный, хочешь к матери досрочно в цинковом ящике приехать, а?
Обстрел случился меньше чем через сутки, под утро.
В тот час мы со Славкой и еще парой бойцов, приданных на ночь в усиление, мерзли в окопах на той стороне дороги. Здешние ночи оказались полной противоположностью дневному пеклу. Холод продирал насквозь, не спасал даже бушлат с накинутым на него «броником». Кроме того, дико хотелось спать. Вот в тот момент, когда сознание начало медленно, но верно проваливаться в вязкие объятия Морфея, откуда-то сверху раздался треск, словно кто-то начал рвать сырую плотную ткань. Примостившийся рядом со мной Славка, взвизгнув, клацнул затвором автомата и, выставив ствол поверх бруствера, выпустил оглушительную очередь. Одновременно с этим кто-то начал резко дергать меня за плечо. Лишь через несколько секунд до меня дошло, что я сам пытаюсь сорвать с него автомат, ремень которого зацепился за пуговицу погона.
В темноте, в районе скалы, замерцали едва уловимые вспышки, вновь раздался треск, что-то чиркнуло рядом, и ближний мешок пустил тонкую струйку каменной крошки.
«Пуля…» – дошло до меня, и я машинально присел, слыша, как следом еще несколько раз глухо стукнуло по брустверу.
Нет, это был не страх, даже не ужас, а какое-то другое чувство, которое буквально плющило меня, вминая в дно окопа. А когда что-то звонко ударилось о каску сверху, я рухнул на четвереньки, тупо таращась на упавшую рядом с лицом еще горячую, пахнущую порохом гильзу. Тут же рядом звякнула вторая, третья, четвертая…
Наверное, я на какой-то момент потерял рассудок от страха. Во всяком случае, пришел в себя от того, что меня довольно ощутимо хлестали по