«Слава Тебе, Боже!.. Слава тебе, Боже…»
И на душе была такая благодать…
14
– Да, благодать… – повторил Серый.
Теперь он сидел с умиротворенным, но усталым лицом, на котором еще сохранялись следы недавней тревоги. От первого в жизни боя, от неизвестности, что поджидает впереди. Все это бывший рядовой Вознесенский пережил заново, прочно войдя в образ себя самого тридцатилетней давности.
Я взял в руки телефон, где в «Вотсапе» значилось уже два непрочитанных сообщения: от жены и от той, что недавно упорно названивала мне.
Вначале я открыл послание от благоверной.
«Я в автобусе. Скоро буду».
Я вздохнул и отпечатал в ответ:
«А я пока не дома. Неожиданно застолье нарисовалось».
«Понятно», – супруга поставила смайлик с грустным котиком.
«Постараюсь долго не засиживаться».
«Главное, не переусердствуй».
«Буду держаться», – я поставил смайлик, изображающий стойкого солдатика.
Вознесенский все еще не вынырнул до конца из своих воспоминаний, и поэтому я перешел к следующему сообщению.
«Будет время, перезвони».
«Я занят, Ларионова! Причем конкретно: бухаю с Нэссом», – отстучал я в ответ.
Серый по-прежнему находился в своей нирване. Я было хотел тряхнуть его за плечо, как вдруг он сам открыл глаза и посмотрел грустновато и мечтательно.
– Не поверишь, Коба: я никогда такой благодати больше не испытывал. Нет, ну разумеется, кроме того дня, как покрестился, и потом, когда впервые к Чаше подошел. И из армии, из этого долбаного Карабаха, лучше всего помню именно ту ночь, тот первый обстрел. Хотя ведь действительно тогда нас перебить не хотели, только постращали! Потом-то было куда круче и страшнее. А ведь гляди, едрен-шмон, именно тот момент и отпечатался в башке, как фотография. Как кино крупным планом! А самое удивительное: я в ту ночь впервые молился. Вот скажи, откуда мне тогдашнему было знать слова Иисусовой молитвы?
– Много откуда. Мог когда-то ее случайно услышать.
– А вот тут ты, возможно, и прав, – неожиданно согласился Нэсс. – Вот как раз в детстве я ее мог слышать. И не раз. От отца.
– От отца?!
– От него. Да, мой родитель ко всему прочему был верующим, даром что носил партбилет. Правда, ходил в храм тайком, одна мать о том знала. Он вообще не от мира сего был. Отслужил срочную, а потом взял и рапорт в училище накатал, чтобы еще двадцать пять лет в тайге комаров кормить! Нормальные люди, даже те, кто по несчастью родились в какой-нибудь захолустной деревне, правдами-неправдами старались в город вырваться. А мой, наоборот, из цивилизации – в самую глушь!
Вначале я не догадывался, что отец верующий. Ну разве когда чуть подрос, начал замечать, что несколько месяцев в году батя не ест ни мяса, ни масла, ни яиц и тому подобного. Но