Баюн молча смотрел из переговорного кристалла, глотая слёзы и закусывая губу. И некромансерка устыдилась последних слов. Мальчишке ли, видевшему любимого дядьку в непотребном состоянии, о котором и окружающим рассказать стыдно, бояться его вредности?
– Просто учти, что такое может быть, – с тихим вздохом сказала она. – Отца с матерью обязательно предупреди.
Зелье на следующий же день передали Усладе на зачарованной посыльной карете, вместе со свёртком тканей да пряностей из Ахенбурга. И снова Герде решили ничего не говорить. Ниенна сама не понимала, почему утаила от подруги такую важную весть. Не хотела ворошить былое? Или боялась её насмешек? Нашла, мол, о ком заботиться – о человеке, который вместе с пьяной толпой чуть однажды девчонку безвинную не изничтожил.
Как ей объяснить, что во всей этой ситуации жаль только Баюна, страдавшего ни за что, ни про что? И неведомую Ольгушку с нерождённым дитём? Поди, ей и не сказали, что женишок-то с изъяном громадным. Про пристрастие к бутылке с брагой даже близкие родичи обычно молчат. Бажен с Катериной, небось, плясали на радостях, когда Сабур своей семьёй отдельно зажил…
И, конечно, Радмила. Вот уж на кого у Ниенны до сих пор был не то что огромный зуб – упырьи клыки в три ряда. Хорошенечко дать ей по носу за злодеяния – как же упустить такую возможность?
Хотя, конечно, где-то сплетницу даже стоило поблагодарить. Ведь из-за её гадкой выходки Хенрики отправились в Ахенбург той же ночью, что и они с Гердой. А так невесть сколько пришлось бы ждать кузнеца в столице. Вдруг Магни Брамос нашел бы за это время другого мастера?
Ниенна снова вздохнула. Сон не шёл, хоть ты тресни, и даже присутствие рядом Ингвара не успокаивало. Она зевнула, нехотя поднялась с кровати, натянула домашнее платье, висевшее на стуле. Всё равно пора собираться в дорогу. Ничего, дня на задуманное дело им хватит. А там – целые две седмицы отдыха!
«Может, на воды поехать? – думала она, затягивая пояс на тоненькой талии. За два с половиной года её фигурка практически не изменилась, как и предполагал Удмертий. – В бассейнах с лечебной водой отмокнуть хоть несколько дней – самое то перед сезоном хворей да лихорадок! Через пару месяцев уже некогда будет, да и не отпустит его вредный дворф…»
Дело было пустяковым, но долгожданным: в кузнечной слободе нашелся покупатель на бывшую Ингварову избу. Точнее, всё хозяйство вместе с домом по договору принадлежало тётке Усладе, но она переехала в Ахенбург, едва кузнец приобрел хоромы на Купеческой улице. Одним днём собралась, утолкла вещи и накопленные медяки с серебрушками в узелок, раздала плачущим соседкам кухонную утварь, посадила в корзину кота Ваську и тронулась в путь. Видать, заранее отъезд планировала и потому времени не теряла.
Ингвар переживал, что сняться с привычного места тётушку не заставит и Всеблагой Левий, ведь как бросить нажитое хозяйство, забыть добрососедские связи и могилы родных