– Я хорошо понимаю твои чувства, дочка, – отвечает отец, медленно отпивая чай. – И даже вполне солидарен с ними. Но сейчас я не обладаю огромным количеством времени, чтобы вступать с твоей матерью в дискуссии.
Поднимаю на него глаза, слушая его меланхоличный голос.
– Но она совершенно не думает о твоих чувствах, отец, – вновь опускаю глаза, качая головой. – Иногда мне кажется, что вы из разных миров, отец.
Папа тяжело вздыхает.
– Так и есть. Я встретил Клару, когда строил свой первый дом, – произносит неожиданно он.
Так странно, но я не припомню, чтобы он или мама рассказывали нам с Маэлем историю их знакомства.
– Отец Клары был строителем, и она постоянно навещала его на работе, приносила еду. А когда приходил я, она часто украдкой улыбалась мне, хотя в присутствии своего отца боялась даже посмотреть в мою сторону. Меня её голубые большие глаза сразу покорили. А ещё изящная легкость и простота в ней, которая читалась в каждом её слове и действии. Я тогда смотрел на неё и думал, что она совсем другая. Совсем не похожа на тех девиц, что находились в моём окружении. Те были избалованными принцессами, которым были интересны лишь материальные блага противоположного пола и его семьи, чтобы можно было приумножать капиталы и иметь больше связей и власти, а мне… – отец громко усмехается, – это было не интересно. Скучно! Я был пресыщен, совершенно избалован такой жизнью. Мне хотелось приключений, чего-то нового, пускай даже ради забавы. Тогда, в свои восемнадцать лет, я начал ходить по клубам, много выпивать и знакомиться с разными людьми, чем очень сильно раздражал своего отца, который не принимал подобного рода действий. В Лондоне его знали и уважали, а я был грязным пятном на его блестящей репутации. – Папа отпивает чай и с улыбкой на лице продолжает. – Как-то одним летним вечером, когда я ещё раз приехал проверить, как идут дела по строительству, я вновь увидел Клару. Она сидела на стуле подле входа в ещё неготовый дом и что-то читала. Она меня не видела, и я тогда остановился, чтобы подольше посмотреть на неё. На ней, как сейчас помню, был белый летний сарафан-сорочка. А волосы цвета белого шоколада были распущены и вились маленькими кудрями, закрывая тонкие плечи. Её красоту было сложно назвать стандартной, она была очень необычной, привлекающей внимание. И в тот же день я взял себя в руки и решил с ней заговорить. Не так, как раньше. А с намерением узнать больше о ней. Я был не из скромных молодых людей, но почему-то в этот момент был нерешителен. Хотя и был завидным женихом. – Он начинает смеяться, и я вместе с ним. – Уже в восемнадцать у меня было несколько машин, своя конюшня с десятью чемпионами-жеребцами и трёхэтажный особняк на берегу озера. А чего только стоила моя родословная. Я был мальчиком из аристократической семьи, но смущался подойти к простой девчонке, у которой ничего не было, кроме ангельской красоты. И вот… – подытоживает он, – с того самого дня, как