Наташа схватила блокнот со своего стола и увела в коридор алкоголическую мамашу с детьми. Приняла удар на себя, мир ее памяти.
– Может, хоть проветрим? Мне кажется, я сейчас сама опьянею от ее перегара. – Настя подошла к окну и дернула скрипучую деревянную раму.
– Видишь, всё как обычно, – сказала Оля. – Должна была вчера привести, а сегодня мы уже что, психиатра нет.
Настя угукнула и села обратно рядом с Олей.
– Ты раньше поспокойнее была. А сейчас будто не алкоголичку с олигофреном увидела, а призрака. Вся бледная сидишь.
– Так я и не дефектолог уже сколько, – тихо ответила Настя. – Отвыкла.
Из-за дверей раздалось приглушенное дребезжание школьного звонка. Перемена. Уже скоро.
– Знаешь, а ведь Дима так ни с кем больше и не сблизился после твоего ухода.
За дверью глухо и монотонно звучала коррекционная школа. Наташа вернулась в кабинет:
– Идет, идет! – и побежала к своему столу.
В кабинет вошел мальчик – скорее, юноша, высокий, аполлонистый, с пружинистыми волосами – в лаконичной бежевой рубашке, строгих брюках и туфлях, под застегнутой жилеткой – худенький галстук (неужто опять на резинках? – мелькнуло в Насте), за спиной – рюкзак.
С днем рождения, с днем рождения, дорогой Дима, заголосили Наташа с Олей. Дима заулыбался – той же робкой, виноватой, странно открытой улыбкой.
Настя взяла со стола подарок и медленно подошла.
– Привет… Дима, – помощь улыбкой.
– Здравствуйте, – он неуверенно ответил. Не узнал?
– Дима, это я. Анастасия… – ждала, что он продолжит.
– Александровна, – продолжила Наташа.
– Я… я приехала, – закончила Настя.
– А-а. Ну. Да. Здравствуйте.
Узнал? Узнал?!
Оля зазывала к столу, пришаманивала руками, пригорюнивалась от того, что все замерли и не идут. Принесенный Настей торт она уже разрéзала, включенный чайник гудел, как взлетающий вертолет.
Настя протянула Диме подарок. Боясь неловкого молчания, спросила: Не хочешь примерить?
Он открыл пакет, засунул руку, антарктически светлую на фоне праздничного картона, атлантически неземную. Темно-бордовый матовый галстук свесился в его руках мертвой змеей. Все ждали.
Мальчик поднял растерянные глаза.
– Я… не умею, – снова посмотрел вниз.
– Мы же с тобой учились? Завязывать? – теперь растерялась Настя.
– Я больше не умею, – просто и четко. Закрыл пакет и протянул обратно.
Наташа с Олей смотрели на Настю. Дальше?
– Давай я?
Настя слегка привстала – шесть лет назад пришлось бы присесть – и стала завязывать. Дима смотрел отстраненно, сквозь Настю и сквозь стены, как умеют смотреть в какие-то другие слои только слепые – ну и вот умственно отсталые. Пока она обвязывала широким концом узкий, продевала в петлю и старалась не смотреть на лицо мальчика, в глазах щипало сильно, будто в них, опухшие, закапали белладонну. Вразнобой