– Ты такая дерзкая, пока рядом мать, – тихий голос вибрирует от злости. – В школе все изменится. Некому будет жаловаться, и тогда я до тебя доберусь.
От обещания спина покрывается мурашками. Он ведь не всерьез? Под немигающим взглядом отступаю назад.
– Ты совсем больной? Что я тебе сделала?
– Не строй из себя святошу, – снова сокращает расстояние между нами, вынуждая пятиться. – Я знаю, что вы затеяли. Нацелились на деньги моего отца. Одна с придыханием смотрит ему в рот и со всем соглашается, вторая изображает примерную падчерицу.
– Ты параноик, – на очередном шаге упираюсь спиной в дверной косяк.
– А ты – меркантильная дрянь, – в терпком облаке парфюма он вторгается в личное пространство и почти задевает меня своими ребрами. – Отец позволяет тебе здесь жить, покупает одежду, платит за обучение, но этого мало, да? Ты еще и пыль пускаешь ему в глаза! Обложилась книгами, делаешь вид, что занимаешься. Думаешь, он клюнет на дешевую игру? Зауважает? Денег подкинет за рвение?
Оторопело моргаю, едва не утонув в потоке сознания.
– Хочешь сказать, уважение твоего отца имеет денежный эквивалент?
В голове не укладывается, что чей-то воспаленный мозг может смешивать эти понятия. Неужели Седов-младший примчался в библиотеку из чувства зависти? Узнал, что меня похвалили, и теперь стремится доказать, что он лучше? Это же насколько ему не хватает одобрения отца?
– Не перекладывай с больной головы на здоровую! – почти рычит, по-прежнему не касаясь меня, но я каждым сантиметром кожи ощущаю жар его тела – плавящий мысли и пугающий больше, чем исходящая следом волна ненависти.
Со стороны нашу позу можно назвать интимной. Воображение против воли дорисовывает, как он вжимает меня в стену. Так сильно и напористо, что тяжело дышать. Щеки заливает краской стыда. Зачем я вообще об этом думаю?
– Это ты перекладываешь на меня вину за свои проблемы, – шарю ладонью по двери в поисках ручки. Нащупав, поворачиваю рывком. – Повзрослей и решай их сам.
Выскакиваю в образовавшуюся щель и, не оглядываясь, несусь по коридору прочь. Вряд ли разъяренный мажор кинется за мной, но я инстинктивно ускоряю шаг, чтобы поскорее оказаться в безопасности. Влетаю к себе в спальню, запираюсь и тяжело плюхаюсь на кровать. Что сейчас было, черт возьми? Почему я так остро отреагировала на его приближение?
– Нужно уезжать, – стискиваю виски, словно это поможет сохранить взрывающуюся от мыслей голову целой.
Какую бы игру ни затевала мама, не хочу в ней участвовать. Мне не нужны ни деньги Седова-старшего, ни враг в лице его сына. Но на что жить в Питере? Мачеха недавно родила, отец устроился на вторую работу, лишь бы вытянуть кредит – оба при всем желании помочь не смогут. К Оксанке проситься неловко. Да и некуда, учитывая, что подруга делит спальню с парализованной бабушкой. Что остается? Сидеть тихо как мышь и терпеть?
Пройдясь