– Женя, мы всё будем делать вместе, – сказала девушка, внимательно гляяд мне в глаза.
– Ты умеешь читать мои мысли?
– Да.
Я не хотел заходить в коммунальную квартиру, чтобы моя девушка не видела бы ту "грязь", которую и ныне тщательно скрывали СМИ. И сам я не хотел видеть "ставильщиков". Поэтому едва я увидел "повестку", как тотчас повернулся к лестнице, чтобы немедленно увести Юлию вниз, во двор. Но в коридоре квартиры прозвучал голос Геннадия Петровича полный интонаций отчаяния и боли.
– За что?!
– Юлия, жди меня здесь.
Девушка отрицательным жестом качнула головой и вцепилась пальцами в руках моей джинсовой куртки.
Я вошёл в коридор.
Генадий Петрович, конечно, услышал скрип ключа в замочной скважине входной двери и повернулся ко мне лицом.
– Женя, это ужасно…я... я… уже не могу, – со стоном пробормотал профессор, указывая пальцем на кучу экскрементов у двери его комнаты.
Я быстро пошёл по коридору в сторону кухни, где звучали голоса жильцом.
– Женя, пожалуйста, говорите с ними вежливо, достойно, как принято… Их тоже надо понять…Они хорошие люди. Даже по – своему они люди чести.
Я вышел в кухню. Кроме Грозного, который трудился охранником в магазине, все остальные жильцы ничем не занимались и проводили время в кухне. На бёдрах Поэта, как всегда, сидели две "мочалки". Нюшка прохаживался перед ними, кривя лицо злобной гримасой, и перебрасывал из руки в руку пустую бутылку. Был тут и Педрило, большой "специалист"по "пукам". Когда девушки прибегали за водой в кухню, он встречал их "пуками". Все одобрительно смеялись…
Войдя в кухню, я негромко сказал, зная, что мог услышать в ответ:
– Тот, кто нагадил – убери.
Нюшка нарочито захохотал, указывая на меня пальцем.
– Слюнтяй, тебе ли так говорить?! – И он, высматривая место, о которое хотел разбить бутылку, чтобы сделать "розочку", продолжая нарочито смеяться, сказал: – Ты мне сразу не понравился. Здесь "зона". И порядки здесь устанавливаю я, "смотрящий".
И так как я быстро шёл к нему, он разбил бутылку об угол плиты и выставилв мою сторону "розочку".
– Ну, тебе конец, сосунок. Рассердил ты меня.
Я ребром стопы, сделав ногой круговое вращение, выбил из руки Нюшки "розочку". И, не опустив ногу на пол, вонзил носок кроссовки ему в колено. Нюшка дико вскрикнул. Я схватил двумя руками его голову и прижал её лицом к плите, на которой стояла кастрюля с бурлящим варевом.
– Говори громко: по какой статье был на "зоне"?
Нюшка забил руками и ногами, крича изо всех сил:
– Я фронтовик!
Но я держал его голову, и он, продолжая дёргать руками и ногами, прокричал:
– Статья 131, часть 5!
– За что отбывал срок?
– За изнасилование девочки.
Я отдёрнул его голову от плиты и резким движением рук задрал вверх его зловонную рубашку. На спине Нюшки, на том месте, где была наколота голова свиньи – сейчас был