Едва я вышел на бетонную платформу остановки электропоездов, как увидел большую группу парней. У многих из них в руках были бейсбольные биты. Иные парни держали их по – американски: на плечах.
Мода носить с собой биты исчезла в начале века, когда милиция начала жестоко наказывать парней за любовь к дубинам: отбивали яйца битами.
Но эти парни были другие. В Средставах Массовой Информации их называли "золотой молодёжью", старательно скрывая этим определением то, что они были сыновьями высоко "стоящих"родителей, правителей Москвы и республики. Их вожака я хорошо знал, Дятла. Но он требовал от своей кодлы именовать его "Красавчиком".
– А вот и крыса детдомовская! – прозвучал знакомый мне голос.
Из группы парней, расшвыривая их сильными тычками кулаков вышел Дятел. Он, идя ко мне, модно ощерил рот, подражая ощером дупутатов ГосДумы. И, желая, конечно, унизить меня, оскорбить, заговорил громко так, чтобы все люди на площадке услышали его обращение ко мне:
– Ёб твою в рот мать, блядь, сука, кого я вижу. Ебать тебя в рот.
Он протянул мне для пожатия левувю руку.
Я неподвижно и молча смотрел в его изрытое багровыми угрями лицо.
– Мне только что звонил директор крысятника Хрыч. Сказал, что ты закончил универ в Сибири.
Я молчал и немигающим взглядом смотрел в его левый глаз.
– Хотел из грязи да в князи: попасть в МГУ? Не получится, – с угрозой в голосе сказал последнюю фразу Дятел.
Он громко рассмеялся, старательно изображая гримасой лица презрение и брезгливость. И, чуть повернув голову к подходившей к нам кодле, крикнул:
– Он просил директора крысятника, чтобы тот помог ему устроиться преподавателем в МГУ, ебать студенток!
Его кодла начала дружно хохотеть, старательным подлым смехом. А в моей голове почему – то начала "вращаться"лихо исполненная песня В. В. "В тот вечер я не пил не пел…"
Она "вращалась"с тех секунд, когда Дятел начал матерно говорить. И я не знал, почему она вдруг появилась в моем сознании.
– Если бы ты, блядь…извини меня за выражение…Ёб твою в рот мать…пришёл бы ко мне и попросил культурно, то я бы тебя в аспирантуру задвинул. Можешь попросить сейчас.
И он замолчал, ожидая мой ответ.
Я вырос в детстком доме, и привык с первых лет жизни к матерщине, к хамству, подлости, к предательству. И я ничуть не удивился желанию Дятла матерщиной оскорбить меня. И мне нужно было бы молчать по поговорке "Знать бы куда упасть – соломки подложил". И не смотреть бы в глаз Дятла немигающим взглядом. Он мигал веками. Злобно щерился и непроизвольно пытался повернуть голову лицом в сторону, но сдерживал свой жест. И ещё сильней злился.
Рядом с Дятлом стоял Мелкий, огромный парень, поигрывая ножом и следя за каждым движением Дятла. Мелкий вырос в детстком доме.
Мне бы промолчать, как промолчал бы любой парень на моём месте. Но я был другой.
– Дятел, я не нуждаюсь в твоей помощи, – ответил я громким голосом.
Смех кодлы затих.
У