Тимофей судорожно сглотнул и снова припал к кружке. У него с утра маковой росинки во рту не было и ни глотка воды. Чай показался ему божественной пищей.
– Слышь, Петрович. Его покормить бы надо. Смотри, какой худой. Ты откуда, пацан?
Тимофей между глотками неопределенно махнул рукой в сторону.
– Понятно. Городской, значит, – подытожил бородатый. – А здесь-то как оказался? Вроде далековато забрел.
– Белка, – только и смог ответить мальчик. Голос его прозвучал почти шепотом.
– Вань, потом спрашивать будешь. Дай отогреться ребенку. Вот бутерброд возьми.
Тимофею протянули хлеб с самой настоящей колбасой, какой он и не помнил давно. Мальчик жадно накинулся на угощение.
Сзади что-то ухнуло, Тимофей резко оглянулся. Четвертый мужчина, на вид самый старший, с морщинистым лицом, водрузил сзади него кряж дерева.
– Садись, в ногах правды нет. Негоже гостю стоять у стола. Тем более, что ночь праздничная, особенная.
Тимофей невольно кинул взгляд вокруг. О каком столе говорит дядька? И только тут заметил, что рядом на снегу выложен лапником импровизированный стол, на котором красовалась нехитрая снедь.
– Эй, малец, как хоть звать тебя? – окликнул его Иван.
– Тимофей, – ответил мальчик сквозь набитый рот.
– Тимоха, значит, – задумался мужчина. – Моего сына так же зовут. Только не видел я его с пеленок.
– Почему? – вскинул глаза Тимофей.
– Потому… – уклончиво ответил Иван и отвернулся.
– Чего ты все пристаешь к нему? – посетовал длинный, которого все почему-то называли Профессор. – Дай оклематься.
– Ну-ка, Тимошка, промочи горло немножко, – в рифму усмехнулся Петрович. – На-ко глоток живительной влаги. Для сугрева нутра. И с новым годом, двенадцать-то уже вот прокуковало.
Тимофей послушно взял протянутый складной стаканчик и поднес к носу. На него резко пахнуло знакомым запахом спиртного. Мальчик испуганно протянул стакан назад.
– Я не буду это, – ответил он хмуро.
– Два глотка. Чтоб разогреться изнутри, – настойчиво произнес Петрович, пристально глядя в глаза. – И скидывай одежду.
Тимофей отшатнулся.
– Петрович, – Иван встал посередине, прикрывая мальчика. – Не пугай пацана.
– Заболеет, что делать будем с ним? – пробубнил Петрович, примирительно отворачиваясь.
Иван развернулся к Тимофею.
– Не бойся, пару глотков, это на травах. Одежду просушим, ты мокрый весь насквозь. И надо растереть тебя, пока окончательно холод не пробрался внутрь. – И обернувшись добавил: – Петрович, с пацаном надо обходительнее, а не как ты.
Тимофей сдался. Он снова понюхал жидкость, которая вызывала в нем омерзение. Запах знакомый и в то же время что-то еще было в нем – мягкое и успокоительное. Мальчик осторожно глотнул, чувствуя, как внутри пробежал огонь. Он поморщился, но, послушно сделал и второй глоток. В желудке зажгло, и тепло поплыло по всему телу.
– Вот и