– Вообще-то, я уже делаю. – Энн выпрямилась, поплотнее запахнула фрак.
Теперь она выглядела собой, той яркой, смелой, непотопляемой женщиной, с которой Уильям познакомился – страшно представить! – месяц назад.
– Я хочу выиграть драконью гонку. Не какую-то незначительную, я хочу Эпсомский приз.[1]
– Но в этих гонках могут участвовать только мужчины.
Уильям искренне желал её поддержать, но понимал: нужно смотреть правде в глаза. Однако, вопреки его ожиданиям, Энн не расстроилась. Она усмехнулась.
– Все так думают. Но на самом деле никто не догадался внести это в официальные правила. Я изучила их вдоль и поперёк, о половой принадлежности участников нет ни единого слова. Когда их составляли, никто не ожидал, что на горизонте появится сумасшедшая вроде меня.
– Ничто не мешает им пересмотреть правила.
– Мешает. Пересмотр возможен только в межсезонье, до начала приёма заявок. Он открылся сегодня, за месяц до главного взлёта.
– То есть, вы всё продумали?
Теперь усмехался уже Уильям. Она была права: задумка выглядела наглой, безумной, способной или уничтожить её или изменить мир. И она была хороша.
– Тогда почему сомневаетесь?
– Не сомневаюсь. Но надеялась, что будет запасной вариант.
То есть, жених, понял Уильям. Он облизнул пересохшие губы. Это был подходящий момент, чтобы сказать… но он не мог. Не хотел быть обузой для неё. Не хотел быть запасным планом. Не хотел быть уздой, которая могла бы ограничить Энн в её желаниях.
– Вы справитесь и без запасных вариантов.
– Мне бы вашу уверенность. Я же представляю одни лишь сложности – достаточно вспомнить мою маму…
– Её могу взять на себя я.
Уильям вновь подал Энн руку: тайные разговоры подошли к концу, и им стоило поскорее убраться в тепло. Тем более, что подол её платья вконец промок от снега, да и состояние его одежды оставляло желать лучшего.
– И как вы собираетесь справляться со страшной баронессой Пембрук?
– Продолжу за вами ухаживать.
Энн нахмурилась.
– Вам же по-прежнему нужно прикрытие для тренировок. Продолжим говорить, что отправляемся на прогулку. Со мной она отпустит вас, куда угодно.
– Опять ложь, – она покачала головой.
– Временная мера. Вы расскажете ей всё… не знаю, за неделю до Эпсома? Так, чтобы она не прочитала о ваших успехах в утренней газете.
– Вы так верите в мой успех.
– Всегда.
Они затихли, но то было не уютное, а вынужденное молчание. Лабиринт закончился, впереди высилось горящее огнями поместье. Людей снаружи не было, так что никто не мог