Кажется, что Остров был мертв всегда и будет мертв еще целую вечность. Что, однажды поднявшись из морских пучин или спустившись с небес, он пожалел, что выбрал это неприветливое место и оказался бессилен перед дыханием неведомого северного края.
Природа вела неслышную битву, свидетелей которой еще не нашлось, но Остров помнил. Его спящее сердце еще хранило память о зеленых долинах, сокрытых под коркой льда, он все еще слышал остывшее дыхание деревьев и шорох обездвиженных листьев, хотя и не мог надеяться, что возродятся мгновения бурной жизни, которыми беспрестанно занята природа.
Громоздятся массивные известняковые плиты, осколки гранита ранят друг друга, крошатся тысячелетние прослойки торфа – отгнившие листья и древесина, спрессованные силой природы, которой невозможно противостоять. Скала дробится на камни. А камни – в песок. А поверх всего – бескрайняя белизна.
Пустынны холмы и равнины, безлюдны горные кряжи, в них еще не звучало человеческое эхо. Темны раскаты грома, размашист птичий свист. У берегов слышится плеск – это крабы в поисках добычи поднимают камни, подставляя глаза под удары свирепых чаек. Прибрежные волны шумят, дробясь в холодную крошку и осыпаясь искрами льда. Они раскатисты и так же исконны, как берег, на который наступают.
Только вода подвижна, она умеет прокладывать путь, точить и камень, и лед. Она умеет дышать, двигаться – и оттого кажется живой, хотя нет еще руки, способной пропустить ее сквозь пальцы, уха, чтобы уловить сладостный шум, нет сердца, что зашлось бы от радости при этих звуках.
В воде бьется рыба, жирная и изворотливая. У нее большие глаза, сильные плавники и хвост, который помогает уйти от хищников. Натыкаясь на берег, рыба поворачивает и несется прочь, в сизые глубины, подныривая под осколки отколовшегося льда. Наверху гуляет стужа.
В глубине Острова лежит озеро. Его поверхность бледна и так заснежена, что озеро не ведает, где заканчиваются его границы и начинается долина. Удаляясь прочь от Острова, рыба не слышит, как в глубине Острова раздается громкий хруст, и гигантская трещина пробегает по поверхности озера от берега до берега.
Озеро начинает пробуждаться. Теперь берега его обозначены, и оно вспоминает, что его величина – с половину неба, что оно вытянутое, как капля, что окружено оно травянистыми лугами, скрытыми под белым панцирем. Озеро чувствует, что внутри его пробудилась сила, глубинный импульс, горячая струя, растревожившая громадный пласт. Словно в утробе, спит под толщей льда вода, но трещина разбередила ее, заставила пузырьки побежать к просвету, длинной расщелине, впервые за тысячелетия впустившей