Я поднесла ладонь к глазам и посмотрела вдаль. Почти сразу я заметила непривычное оживление у воды, там толпились люди, о чем-то громко переговариваясь. Дурное предчувствие тотчас охватило меня, и в горле засаднило от едкого привкуса тревоги. Я снова посмотрела на солнце, пытаясь на глаз определить время, – по моим ощущениям выходило, что мы проспали как минимум час. Бросившись в домик, я растолкала его, и мы побежали к берегу.
Это была она. Бледная, с ручейками воды, стекающими с кожи, похожая на эмбрион, вынутый из банки с формалином, с синеватыми прожилками сосудов на бедрах, безжизненного цвета губами, с пальцами, сведенными судорогой. Фрейя сильно дрожала, кажется, у нее даже не было сил подняться. Кто-то закутал ее в полотенце и попытался усадить, она с трудом удерживала равновесие. В этот момент я бросилась к ней и, повинуясь внутреннему порыву, обхватила за плечи, принялась растирать их, ощущая даже сквозь ткань полотенца холод ее тела. Она не реагировала, не отзывалась на свое имя, только и могла, что смотреть перед собой, все еще находясь в шоке от пережитого потрясения. И только когда подошел он, сел рядом и спросил, в порядке ли она, Фрейя протянула ему руку и кивнула.
«Отвезите ее в больницу, надо исключить возможность вторичного утопления», – сказал мне тот, кто спас ее, – жилистый мужчина с крепким загаром. «Что произошло?» – «Она заплыла слишком далеко». – «Слишком далеко?» – спросила я, едва владея голосом. «Слишком далеко, чтобы хоть кто-нибудь заметил, что она тонет», – с раздражением в голосе ответил незнакомец.
Я поморгала и затрясла головой. Видение было таким ярким, что я не сразу избавилась от него, не сразу поняла, что все еще сижу на стуле и пялюсь в пространство за дверью. Шум прибоя доносился до моего слуха, со стороны утеса с приходом ночи задышала полынь. Многослойная мрачность за дверью поглотила очертания скалы, и лишь тонкая полоска лунного света мягко, по-осеннему стелилась по песочным дюнам.
Картинка вдруг качнулась, и в ней проступил неясный, напоминавший женскую фигуру образ, который являлся не чем иным, как причудливой игрой лунного света и тени. Я прищурилась, не до конца понимая, что колебание ночного воздуха было осязаемым. Нечто живое двигалось там, у дальнего приступа скального утеса. Я вздрогнула и подалась вперед, напрягая зрение и слух. Громкий крик и хлопанье крыльев ответили на мой невысказанный вопрос – большая белая птица спустилась на