Я хорошо помню, какие грандиозные планы мы строили на голубой домик, стоявший на песочном пляже в окружении утесов. Как воображали уединенные посиделки у костра на закате, вечеринки с друзьями после полуночи и нежные свидания с кем-то особенным за закрытой дверцей. Это была мечта, которая стала явью. Не каждый подросток мог похвастаться даже собственной комнатой, а у нас на двоих было собственное убежище, превращавшее нас во взрослых, державшее на безопасном расстоянии весь остальной мир.
Я понимаю, что родители Фрейи хотели порадовать ее и, наверное, им это удалось. Вот только теперь, десять лет спустя, оставленные в этом домике волосы и записка с моим именем выглядели не столь радужно. По правде сказать, выглядели эти послания просто пугающе. И тем не менее они казались мне логичными. Но логичными лишь в том случае, если бы Фрейя действительно хотела что-то сказать мне, указать на нечто, известное нам обеим. Как бы то ни было, я чувствовала, что должна оказаться там лично, быть может, при осмотре упустили какую-то важную деталь, которую смогу понять лишь я, возможно, мне удастся найти подсказку. Что-то вроде тайного знака, ведь сама по себе записка с моим именем указывала на меня, но кроме этого больше ничего не сообщала.
Я ощущала необычайную решимость, когда мчалась по дороге, стараясь обогнать тающие лучи закатного солнца, стремясь попасть на пляж до того, как станет темно, – насколько я помнила, в домике нет электричества, и разглядеть там что-то в сумерках будет сложно. Через двадцать минут я уже парковалась на небольшой площадке у спуска – вырубленной в скале узкой лестницы, утопающей в зелени и скользкой на вид.
Осторожно спустившись, я остановилась, обозревая два скальных выступа, окружавших бухту, словно две сложенные ладони, уберегающие пустынный пляж от посторонних глаз. Влажный песок казался по-осеннему неподвижным, а волны по-северному широкими – набегая с шероховатым стоном, неровным, ощупывающим движением они зачерпывали и остужали берег. Два бледно-оранжевых луча, прозрачные, словно отрезы шелка, парящие в воздухе, протянулись наперерез горизонту, готовые вот-вот исчезнуть.
Закатные лучи умирают быстрее рассветных – вспыхнув туманной дымкой, они растаяли. В тот же миг пляж окутал холод, скала почернела, а песок под кроссовками стал жестким.
Я тряхнула головой. У меня в запасе не больше двадцати минут до того, как пляж накроет непроницаемая мгла; и я устремилась к веренице домиков, прижавшихся друг к дружке деревянными боками, в сумеречном свете различаясь лишь приглушенными