К исходу второго дня пути караван добрался до рощицы, раскинувшейся вокруг живописных развалин.
– Когда-то быть усадьба очень богатый купец, – сообщил Сабир.
– И что с ним случилось? – настороженно поинтересовался Тород.
– Земля трястись, дворец ломаться, купец погибать, слуги разбегаться, парк зарастать, мародёры грабить развалины, – проводник с равнодушным видом развёл руками, обратив ладони к облакам. – Воля Вечный Небо…
– А мы здесь зачем? – продолжал допытываться родич.
– Караванщики всегда останавливаться тут, возле колодец. Даже когда вода пропадать – все привыкать к этот место, – пожал плечами Сабир.
– Злых волшебников тут не было? – не унимался Тород.
На смуглом лице терхизца мелькнуло недоумение.
– Нет, господин.
– Ладно. – Кирлан-Трайнис заглянул в широкий зев колодца, окаймлённый круглым низким мраморным бортиком. Кинул камешек. – Глубоко…
Мне подумалось, что Лэдо, присутствуй он при этой беседе, непременно бы отпустил какую-нибудь шутку. Ощущая тяжесть на душе, я отошёл.
В сгустившихся сумерках мы ужинали у костров, слушая трели ночных птиц и отдалённый вой степных шакалов. Несколько ратников затянули старую эмайнскую песню. Неожиданно в хор влились голоса дяди Эсмонда и Фара Се-Трайниса.
Ещё не оправившийся от раны Венри Кирлан-Трайнис улыбался, растянувшись на расстеленном плаще. Делм пошёл проверять дозорных. Я, зевая, собирался лечь спать.
Вечерний покой нарушили выкрики, раздавшиеся у костра погонщиков. Подскочив, я увидел нависающего над горцем Сабира, властно протягивавшего руку. Сидевший на земле погонщик, отклонялся назад, заложив руки за спину.
Проводник что-то угрожающе сказал на своём языке. Горец отрицательно помотал головой, сопровождая действие раздражённой и враждебной тирадой.
Фар привстал, чтобы пойти, разобраться, но не успел: Сабир вынул меч и с оттяжкой рубанул погонщика.
– Какого демона… – командир поднялся.
Через мгновение проводник стоял в кругу ратников и рыцарей.
– Что ты творишь?! – грозно спросил дядя Эсмонд, возвышаясь даже над рослым терхизцем.
– Он носить проклятый вещь, – ноздри Сабира яростно раздувались, лицо исказила ненависть.
Пинками перевернув тело, указал мечом на руки мертвеца. Там, полускрытые широкими рукавами, тускло отсвечивали золотые браслеты, из тех, что я видел на предплечьях лаямуту.
– Вы подрались из-за драгоценностей? – уточнил дядя.
– Не быть так! – возмутился проводник. Взяв себя в руки, продолжил значительно спокойнее: – Этот человек подобрать их в караван-сарай. Отказываться выбросить. Я убивать его.
– Они, похоже, золотые, – заметил Фар. – Чего бы ему их выкидывать?
– На браслеты слова волшебный язык и змея, обвивающий череп – знак самого Текели, да сжирать псы его печень! Эти браслеты быть злой колдовство!
– Откуда