– Я буду поумней.
Он зашел в старенькую одноэтажную общагу, нашел синюю дверь с буквой Z, и постучал. Облупленная краска хлопьями посыпалась на ободранный линолеум. Послышались медленные и шаркающие шаги, жильцу явно тяжело передвигаться. Дверь аккуратно приоткрылась и в проеме появилось худощавое лицо, обросшее густой, русой бородой.
– Чего тебе? – спросил Сержио.
– Сам знаешь.
– Нет, не знаю. Говори конкретней, я занят.
– Господи, да чем ты можешь быть занят, Фламски?!
Дин раздраженно толкнул дверь и вошел внутрь.
Комната напоминала большую кладовку или магазин старьёвщика. Куча разбросанных вещей и книг, шкаф, набитый старушечьим барахлом по типу «жалко выкидывать, пригодиться, и оно же красивое», старый, включенный телевизор шипел белым шумом, а где-то в углу слышалось журчание мочи от справляющего нужду кота, пса или крысы (Дин не был уверен, какое зверье Сержио держит).
– Не кладовка, а настоящая помойка, – сказал гость.
– На свою посмотри!
– У меня гораздо чище, да и Блэкки ходит в туалет, а не на обои.
– Ай, отвали. Ты за сосалкой что ли приперся?
– Да. Есть?
– Ну естественно, Дин. Я же не могу оставить нуждающихся без подзарядки. Но не думал, что и ты увлекаешься, – он прошлепал по липкому полу на кухню.
– Единичный случай.
– Да-да, первый раз – не писатель, я в курсе.
Что-то упало и разбилось, Сержио выругался.
– Тебе с каким вкусом? – донеслось из соседнего помещения.
– Любым, мне без разницы.
– Но она есть, Вокс, и большая.
Фламски вышел из кухни, держа в руках несколько цветных флаконов, скинул ногой с журнального столика барахло, разложил пыхтелки в ряд и принялся объяснять, тыкая в каждую пальцем:
– Тыквенная – мой личный топ. Помогает писать ужастики.
– Судя по твоей комнате, я понимаю почему.
– Остряк, ну да ладно. А вот цитрусовая не очень. Пользователи говорят, что произведения выходят довольно унылые, понимаешь, да? Примерно, как кислая рожа некоторых.
– Начисли себе бал, Сержио, и продолжай.
– Мы