Ночью, около двух, Сева меня разбудил опять. Повторилась та же история: Сева предложил мне снова идти закапывать покойника, хоронить второго его дядю.
– Да что у вас тут происходит? – одеваясь, возмущался я.
– Похороны, – сказал Сева, сказал так, что выходило будто я непроходимый тупица. И немного подумав добавил: – Извини, друг, вот такое горе у нас, – и вздохнул.
– Да ну… – я только рукой махнул.
Второго мертвеца мы прикопали рядом с первым. Хоронить его мне было намного легче, привык, наверное. Скажу только, что засыпать покойника закутанного в саван – морально труднее, чем гроб, того и гляди, глаза откроет, выпрыгнет из могилы или ещё какой фортель выкинет. Прям наваждение. Землю кидаю, а сам стараюсь не смотреть туда, работаю лопатой, как землеройная машина.
Закончив, я уже хотел идти обратно, досыпать, когда меня Сева остановил:
– Погоди… Надо в село на том берегу съездить, в Богоявленское, батюшку пригласить. Сможешь?
«Опять он меня усылает. Это я удачно заехал отдохнуть. Выдумал про батюшку какого-то. Зачем?»
– Он что, священник?
– В некотором роде, – ответил непонятное Сева.
– В смысле?
– Он батюшка, но без церкви. Понял, нет?
– Нет. Я тут вообще ничего не понимаю… у вас.
– Ну неважно, – проговорил раздражённо Сева. – Ну, съездишь, нет? Очень, друг, надо. Прошу тебя, как человек прошу! – сказал и заколотило его, вот-вот в падучей забьётся. И так это быстро случилось, без перехода, – вот он спокойный, а вот он уже жилы внутренней натугой истерики рвёт.
«Ну вот это вот совсем не к чему. Чего голосить-то? Да с таким надрывом ещё». Смотреть на Севу стало страшно, как он над могилой трясся. Я согласился съездить, передать батюшки приглашение (только не знаю, на что я его приглашал). А как же иначе? Меня же друг просил, да ещё как просил-то – нервно и убедительно – убедительно до мурашек ужаса, побежавших по спине от копчика до затылка.
Батюшка жил в большой двухэтажной избе на краю села, звали его Григорий Васильевич. Открыл мне дверь сам. Низенький мужчина средних лет, волосы серые, сваленные, еле плешь прикрывающие, с редкой бородкой, свисающей нечёсаной мочалкой на грудь, с толстой богатырской шеей борца тяжеловеса, грудью бочкой, кривыми ногами, длинными руками, с редкими да гнилыми зубами и глазами филина. То ещё восьмое чудо света.
– Здравствуйте, Григорий Васильевич.
– Бог в помощь, – крякнул батюшка. – Зачем пришёл? – вопрос его прозвучал грубовато.
– Меня к вам послали Мышевы, из Верхней Залихани, у них…
– Знаю, – перебил меня противный батюшка. – Передай им, что буду, – сказал и захлопнул перед моим носом дверь. Гостеприимно, ничего не скажешь.
Подъезжаю к переправе, а мне прямо под колёса кидается бабка – та самая. Едва успел затормозить. Открыв окно, я, чуть не обматерив её, заорал:
– Что же ты, бабушка, творишь!? Смерти ищешь?!