Мойра замерла, выглядывая над подоконником в открытое окошко, и шаги были слышны уже так, словно идущий был напротив нее, но никто видно не было, улица была пуста и темна.
И внезапно из этой пустоты прозвучал голос:
– Ну-ка, уходи отсюда, пока жива!
Мойра застыла, леденея, замороженная на месте, примороженная к месту, прибитая, примотанная, и стояла, не в силах ничего сделать, пока шаги, помедлив, начали вышагивать обратно, потом снова мимо окна, а потом, помедлив, продолжились во дворе. Она опомнилась тогда, когда отчетливо расслышала, как скрипит крыльцо и открывается дверь.
Тут уж ее буквально подбросило, чуть ли не за волосы схватило и кинуло прямо в окно, кубарем, через голову. Она упала неловко и нелепо, в заросли бывшего огорода, вывернув до боли руку и ушибив ногу, но тут же, не слушая своей боли, поднялась и задала стрекача к дому старейшин.
Она бежала, разрывая легкие, пока не ввалилась внутрь и пока не добежала до комнаты, в которой чинно и спокойно сидел не знающий сна Святой.
– Святой Гаало! – закричала она, бросаясь к нему в ноги. – Святенький Гаальчик, – словно святым своей деревни, всхлипнула она, забиваясь под его костлявую руку, к ножке кресла. – Святенький! Там ходит что-то. Страшное что-то!
Святой не сказал ничего – Святые не говорят, не тратят время понапрасну на пустые слова – но постучал пальцем по ее голове, показывая, что он здесь, что слышит.
Мойру била крупная дрожь, она то и дело бросала взгляд на оставленную открытой дверь комнаты, ожидая, что и сюда доберутся незримые гости, но заставила себя приподняться, чтобы видеть табличку на груди Святого.
“Не бойся, бо под защитой моей ты”.
“Подними меня и веди, дочь Мойра, бо мы изгоним зло”.
У них не было в деревне никогда на ее памяти таких древних Святых, что приходилось бы в самом деле им помогать двигаться, но, наверное, это все было правильно. Мойра, все еще трясясь так, что руки срывались, подняла иссохшее тело Святого и распрямила, и он, позволяя себя держать и вести, мерно пошел к выходу. Что бы он не говорил – Мойре было страшно. Такого, как сейчас, она в своей жизни не видела и не слышала, и Святые, которые были ей знакомы с детства, никогда не проявляли своих сил как-то очевидно. Все знали, что они всемогущи – но, если так думать, они обычно ничего такого особенного не делали. Бывало иногда, лечили тех, кому еще не след умереть, но в остальном … они рядили суд, и совершали таинства, и вели учет всему, но никогда, никогда Мойра не видела от них чудес, какими, дед говорил, они были славны.
– Что мы будем делать, Святенький Гаальчик? – тихо спросила она.
“Не бойся, дочь Мойра. То не страшная беда. Верь мне.”
– А что это? Что вообще происходит?
Святой не ответил – он повернулся к распахнутым дверям дома старейшин и поднял одну костяную руку, опираясь на плечо Мойры второй.
Сначала было тихо – словно странное,