Дженова кивнула.
– Спасибо, что навестил меня лично, Цимих. Мне теперь не так одиноко. Возвращайся к делам и… Увидимся на собрании.
***
Покинув покои Королевы, Лешер деловой походкой направился к комнатам принцев и принцессы, по пути совершив несколько звонков министрам, чтобы высказать им своё недовольство по поводу некоторых отчётов и законопроектов, которые он получил в, мягко говоря, ненадлежащем виде. Несмотря на спокойный, вкрадчивый тон, Цимих отчётливо слышал свой голос, эхом отлетавший от широких и высоких стен. Впервые во дворце было так тихо и пусто, только Ночные Ветра стояли у постов и прислуга время от времени пробегала мимо.
Первым делом Цимих заглянул в комнату к самому младшему принцу – Неву. Он сидел с нянечкой, как обычно. Маленький, беззаботный. Няня была немного бледной, но ничего не просила и ни на что не жаловалась, потому Лешер кивнул, скорее сам себе, чем ей, и пошёл в следующую спальню. К его удивлению, она была заперта. Лешер состроил недоумевающее лицо и дёрнул ручку ещё раз, затем постучался.
– Эджер? Эджер, открывай, это я!
За дверью послышалось шуршание и топот маленьких, быстрых ног, а потом – гнусавый мальчишеский голос:
– Я не хочу никого видеть!
Цимих выдохнул. Вдохнул. И выдохнул. «Господи ты Боже…»
– Тогда скажи мне это в лицо, как поступают настоящие мужчины, Эджер, а не через дверь.
Замок щёлкнул, и на Лешера упал яркий свет из окна комнаты напротив, отчего силуэт мальчика девяти лет выглядел ещё контрастнее. Недовольное, заплаканное лицо принца вызывало в душе Лешера множество эмоций. Финансист и ребёнок глядели друг на друга: голубые глаза в тёмно-зелёные – озлобленные и печальные.
Эджер проглотил рыдания и выпалил:
– Я. Не хочу. Никого. Видеть!
– Я б на твоём месте тоже так говорил.
– Что ты знаешь о «моём месте»?! Это не твой отец умер вчера ночью! Не твой, а мой!..
– Ты прав. Мой отец умер очень давно, а я даже не полетел на его похороны. Я по нему вообще не плакал, представляешь? Зато вчера я потерял своего Короля. И своего друга, Эджер. Я очень любил твоего отца.
Принц расплакался, проливая крупные слёзы, шмыгал носом, вытирал подбородок рукавами вышитой рубашки. Лешер молча стоял перед ним с опущенным взглядом, пока Эджер не заговорил снова:
– Почему ты.. не полетел на похороны отца?.. Ты не любил его?
«Я его ненавидел».
– Я не хотел возвращаться домой, и улетал оттуда не для того, чтобы возвращаться.
– Это звучит грустно…
– Потому что ты сам грустишь. Может, посидим у тебя или у меня? Я нам малсары налью. Ты, наверное, и не ел ничего с утра.
– Да… Ко мне только мама зашла. Сказала, что папа умер. Я и не сразу понял, что это значит, а потом… Мне стало больно, и я плакал, и плакал!..
–