– А ты смелый малый. Знаешь, желающие пойти ко мне в ученики предложили сегодня столько вариантов, каким образом вылечить недуг, что запиши я все – хватило бы на целую библиотеку. Их беда в том, что я действительно ничего не делал.
Рин ошарашенно выдохнул:
– Так это правда? То, что я сказал?
– И да и нет. Все представленные больные действительно здоровы как быки и переживут еще нас с тобой вместе взятых. Я не обладаю руной, но тоже кое-что умею.
Он взял Рина за руку и перевернул ее ладонью вверх. Ссадина после падения с забора нехорошо воспалилась и сильно дергала. Маг положил свою ладонь сверху, и из нее вдруг полилось тепло. Оно окутало руку, забирая боль, затягивая рану. Вскоре на этом месте не осталось ни царапины.
– Но… как? – Рин недоверчиво крутил ладонь и так и эдак.
– Для принятия руны нужен ум и невероятная отвага. Ты единственный, кто не побоялся дать правильный ответ. Единственный, кто следил за моими действиями сердцем, а не корыстью. Для того чтобы найти способного ученика, мне пришлось пойти на эту, не спорю, грязную уловку. Но только так можно отличить обычный камень от истинного бриллианта. Я, Эйвон Коул из Дома Целителей, готов взять тебя в ученики и обучить всему, что знаю.
– Простите, но я не могу. – Мальчик двинулся к выходу.
– Зачем же ты пришел сюда?
– Мне не нужно было… Мой отчим, он…
– Я пробуду здесь какое-то время, подумай над моим предложением.
Рин выскочил из шатра.
– Ну как? Почему так долго? Он тебя взял? – тут же засыпал вопросами Кнуд.
– Нет, – резко ответил Рин и побежал прочь.
Он спешил домой, а в голове крутились слова лекаря. Подумать только, он прошел испытание! Единственный из многих, кто пытался… А ведь в шатре, когда Коул залечил ему рану, он почувствовал то, что нельзя описать словами. Может, у него правда талант? Эх, принять бы предложение, уехать отсюда и никогда больше не видеть ненавистную рожу Гюнхэла… Но бросить маму? Ани с Дааном? Оставить их одних? Он не мог так поступить. Ни за что на свете.
Родного отца Рин потерял очень рано. Но очень хорошо помнил его гулкий раскатистый смех, густую бороду, которая всегда щекотала щеки. И еще тот день, когда его не стало. Помнил моросящий дождь, холод, белое, будто окаменевшее лицо матери. Погребальный костер, языки пламени, пожирающие тело того, кто еще недавно крепко его обнимал и подбрасывал высоко-высоко в воздух.
Мама рассказывала, что отец сорвался с уступа, когда пытался догнать отбившуюся от отары овцу. Лучше бы они остались без одной овцы, чем, в итоге, лишились всего: дом и скот отобрали за долги, и вдова с малышом вынуждены были переехать в город, к двоюродной тетке. Она же в скором времени и сосватала мать этому выродку, Гюнхэлу. Деваться было некуда… Да и сейчас ничего не изменилось. Куда идти?