Иванов как нетленный образ яркого представителя эпохи. Повесть. Наталья Тимофеева

чревато диким ором. Когда ей исполнилось три месяца, она начала закатывать скандалы ровно после вечерней «дойки». Орала так, что святых выноси, однажды я даже вызвала скорую помощь, и докторица, посмотрев на меня, спросила из-под очков: «А по жопе не пробовали?»

      – Да Вы что, это же маленький ребёнок!

      – Попробуйте, шлёпните её!

      Я нежно постучала по розовой попке, раздался громкий визг.

      – Сильнее!

      Я шлёпнула посильнее, Катька замолчала.

      – Вот видите, она просто издевается над Вами, у неё ни слезинки, надо же, какой характер поганый!

      – Характер? – думалось мне, – да не может этого быть, какой характер может быть у грудничка, любимого мной до безумия?

      Мне казалось, что главное – это накормить, одеть, погулять, спеть песню, рассказать сказку, обцеловать, а всё остальное третьестепенно и третьесортно, со всем остальным можно разобраться со временем, главное, чистота и спокойствие. Из последнего я могла обеспечить только чистоту, которая отвергалась свекровью, как вражеское вторжение. Мы с Ивановым спали раздельно, так как в десятиметровой комнате стоял свекрухин шкаф, больше похожий на пульмановский вагон, в разных углах – два диванчика из комиссионки, а на оставшемся пространстве – детская кроватка. Меня это вполне устраивало, однако супружеские обязанности время от времени напоминали мне, что штамп в паспорте – не простая формальность.

      Новый год мы отмечали у Зайцевых. Второй Саша, тот, из поездки в Карелию, развёлся с женой и привёл на смотрины свою новую пассию: кудрявенькую вертлявую недалёкую девицу, встревавшую во все разговоры. У неё уже был ребёнок, – маленький мальчик, похожий на майского жука, только без усов. Он носился по коммунальной квартире, заглядывая в комнаты зайцевских соседей, и приносил оттуда бутерброды, мандарины и конфеты, и в конце концов наколядовал столько, что эти подношения еле поместились в сумку его матери, куда она с довольным видом запихивала соседские дары. Разумеется, эта женщина никому не приглянулась. Хотя прежняя жена Кондратьева тоже звёзд с неба не хватала, но, как я поняла, к ней все уже привыкли, а к этой ещё нет. Я в этой компании и вовсе выглядела чужеродным элементом, несмотря на то, что не была коренной москвичкой, однако все реплики ивановских друзей сводились к бытовым темам, а я этого не любила и потому не знала, как поддерживать разговор.