– Нет, топор подержишь, чтоб я не зарубил кого, – продолжаю я.
– Топор держать? – переспросила. Подошла к топору, хотела подать одной рукой – не смогла. Взялась двумя руками – даже с места не сдвинула. Я забрал свой топор сам, усмехаюсь ей. – Тяжёлый он, не то что красная девица, ни один человек его не поднимет. Разве только если богатырь окажется.
– Так ты, Алеша… богатырь, стало быть? – у меня спрашивает. А ведь подловила меня. Поняла или нет? Я не человек просто, я нечисть лесная, сам Леший. Богатырем мне быть не пристало, силы мои из другого берут исток.
– Мне лес помогает, – отвечаю пока уклончиво. То ли умная она, что молчит, то ли совсем дура. Иная бы уже догадалась. Вернусь и расскажу.
– Осторожен будь, – она привстала на носочки и поцеловала меня на прощанье. – И возвращайся быстрее!
Я уже развернулся уходить, как она схватила меня за руку.
– Алёша, а ежели всё-таки Леший первым вернётся, что мне ему сказать?
Посмотрел в её лицо взволнованное. Не удержался от ответа честного, хотя понимал, что не поймет она, а я её только напугаю.
– Не переживай так. Он уже всё знает.
Как я и думал, повставали вурдалаки. Пришлось с ними рубиться, а возиться потом с костьми их вдвое дольше. Много где ещё снег лежит шапками, не в сугробы же мне вурдалаков прикапывать? Умаялся, пока сложил их как положено, добрался до источника, набрал воды. Думал сам выпить, но негоже живой водицы пробовать вперёд мёртвой. А мне надобно сначала в мёртвом источнике окунуться, чтобы раны на теле зажили. Напал на меня таки помимо упырей обычных ещё один лешак. Но хоть не тот самый, с которым брагу на Купалу пили. Другой какой-то. Больно злой да обидчивый. Порезал мне бочину, но и сам лёг. С концами в землю. То есть, в сугробец пока, а там видно будет. Не принимает их земля.
Возвращаюсь к себе. Всё чин по чину, до дома не дошёл, в человека обратно перекинулся. Оно бы и заявиться сразу так – да больно я страшен. Весь оборван, морда в крови, рог один мне сшибли, нету. Изнежился за пару дней сытых и сладких, обвыкся в теле человечьем, со звериным быстро не совладал, дал порезать себя.
Шёл я обратно, на себя сердясь, а всё же пока что всё закончилось для меня благополучно.
Дошёл до хором своих лесных, а там на полянке перед домом, на бревнышке, Гостята сидит, на солнышке греется, а в ногах её кот Баюн. И мурчит так, шерстяная кабаняка, что по всему лесу шум стоит, деревья качаются. Сморит девицу, упадёт же в сон. А чего это его так расплющило? Морда довольная, во все стороны усы. Вон оно что! Гостята его за ушами чешет и по спинке гладит.
– Нечисть ты блохастая, – я из лесу вышел, – найди себе свою девицу, к моей не лезь. Запустил в него сучком, под руку подвернувшимся. Баюнка только “Мяу” своё недовольное промурчал, а с места не сдвинулся.
– Алёшенька, ты почто котика обижаешь? – надулась Гостята. – Хороший такой котик!
И что, не смутило её ни разу, что котик этот размером с телёнка?
– Молочка