– Ты не смеешь голодать!
– Смею! Оставь меня, я без тебя хочу умереть, как мученик и стать святым.
– Тоже мне, святой нашёлся. Ну и валяй – это твоё частное дело. – Клёпа осмотрела себя со всех сторон в большом трюмо, привезённым из последней проданной квартиры и, подправив губной помадой и тушью нужные места, направилась к двери, таща за собой чемодан, с торчащими из-под крышки, признаками нижнего белья.
– Но я же люблю тебя, Клёпа!
– Это уже история из прошлой жизни, а я ухожу в новую!
– Но почему? – вопрошал Мусик Каземирович, дрожащим голосом, подняв свои волосатые ручки.
– Мне так надо!
– Нет, так не надо! – отозвался эхом, пискляво-плачущим голосом Клячкин. – Так не должно быть! Не можешь ты уйти, неблагодарная, если я люблю тебя сильней чем он!
– Могу!
– В таком разе я продолжаю голодать! День буду голодать. Месяц буду голодать, пока не умру! – дрожащим голосом процитировал чьи-то мысли Клячкин и пустил слезу. – Я буду голодать до тех пор, пока ты не вернёшься и не увидишь лежащим на этом, видавшем виды диване, мой молодой красивый труп, покрытый мухами.
– Нашёл чем удивить работника ритуальных услуг, – рассмеялась Клёпа.
– Ты не дооцениваешь моей индивидуальности! – Клячкин сел и, повернув лицо, уткнул свой орлиный нос в пыльную спинку дивана, обиженно засопел.
– Есть надо, а не хлюпать носом, сексуал несчастный!
– Не буду! Вот так умру в одних трусах с опущенными подтяжками и буду лежать на полу-у-у…, пока ты жалкая и мерзкая при том, наслаждаться будешь со своим Шарашкиным котом, – завыл Клячкин, раскачиваясь как старый еврей на молитве, обнаружив в себе признаки зарождающиеся стихотворца.
– Шарашкин, настоящий инженер и интеллигент! – произ- несла Клёпа, – он слюни не пускает!
– А что он пускает? Он же не инженер, а хам – ползучий мерзавец. Вам будет обидно и досадно, что я умер красиво, но вы ответите перед обществом «сексуальных меньшинств». – Услышав это, Клёпа, перед самой дверью, притормозила…
– Ты не имеешь права так говорить о Шарашкине и запугивать нас своими меньшинствами!
– Это почему же?
– Во-первых, я не из пугливых, а во-вторых – у него больше извилин в голове, чем у тебя. Он инженер-интеллектуал и выше тебя, а ты метр с кепкой!
Этого Клячкин уже снести не смог, так как посягнули на его сантиметры. Клячкин резко развернул свою гриву в сторону жены: «Ты вонючий скунс, да к тому же самка! К безмозглому Шарашкину уходишь от меня! Он ростом выше. Ну и что-же. У меня, зато размер обуви значительно больше, и я устойчивее его стаю на плоскости.
– Ты, Клячкин, сексуальный порожняк и дурак! – неожиданно для Клячкина спокойно произнесла Клёпа.
– Ты сексуальной похоти предаться хочешь с ним, – Клячкин опять завыл по волчьи, – ты публичная девка и мерзопакостная