К работе Ваня приступил с трепетом – патроны делать, это не телятам хвосты крутить, однако уже скоро убедился, что работа не сложная, деревенский труд потяжелее будет, но монотонная: главное – не зазеваться в процессе и не пропустить постоянно подаваемые заготовки для гильз.
Во время обеденного перерыва Егор ввёл своего подопечного в курс дела:
– Тебе какой оклад положили? 15 рублей?
– Да. Здорово, правда?
– Ты особо не радуйся. Полностью ты эти деньги на руки получать не будешь. Во-первых, на харчи из них высчитывают.
– Знаю. Дядя говорил.
– Во-вторых, за койку, хоть и немного, но всё-таки брать будут… Или ты у дяди жить собираешься?
– Да нет. Тесно у них.
– Правильно. Главное – независимость… Дядя твой молодец: не все наши, даже семейные, в отдельную фатеру перебираются. Так и живут в казарме, по две-три семьи в клети…
– А ты почему в казарме живёшь? Зарплата не позволяет угол снять?
– Почему же не позволяет? – обидчиво выпятил губы Егор. – Получаю я не меньше твоего дяди. Но меня казарма вполне устраивает. Зачем мне отдельная фатера? Я же холост пока. Лучше я денежку на что-то другое спущу… Слушай, ты, я вижу, совсем дремучий, только что из-под коровы, давай поближе ко мне перебирайся. Возле меня как раз койка освободилась.
Ваня с радостью перетащил свой тощий узелок на местечко возле нового друга. Сама казарма оказалась столь же огромна, как цех. Только в производственном помещении люди стояли, а здесь – лежали. И вместо станков всюду – куда ни кинь взгляд – терялись в бесконечности стройные ряды коек в два яруса. В изголовьях верхнего были приделаны ящики для вещей, постояльцы нижнего хранили свои пожитки на полу под кроватями. Помещение отапливалось плохо, к тому же из-за высоты потолка, такого же, как в цехах, и без того скудное тепло улетучивалось наверх. Но всё это не смутило Ваню. Небось, крестьянин, не дворянин. Он закинул свой узелок под койку, так как ему досталось место в нижнем ярусе, и почувствовал себя самостоятельным и гордым от сознания того, что он влился в рабочую массу, стал настоящим пролетарием.
И потекли будни… Побудка с заунывным гудком, умывание ледяной водой в толкотне, среди заспанных, хмурых мужиков, очередь в нужник на заводском дворе, перекус хлебом или пирогом на своём спальном месте, и работа, работа, работа в огромном, лязгающем, скрежещущем и грохочущем цеху. Работа монотонная, отупляющая, но постоянно держащая в напряжении. Единственная приятность длинного трудового дня – перерывы на обед, когда рабочие направлялись в заводскую столовую и, рассевшись за длинными столами, поглощали далёкий от изысканности, но сытный обед: щи из кислой капусты, перловую или гречневую кашу на сале, чёрный хлеб. Вечером после работы – пара часов личного времени, которое каждый использовал по-своему: читали, общались, раскидывали картишки…
В первые же выходные Ваня