Трамвай гремел, пассажиры сменяли друг друга, меня несло. МИИТ, Пали́ха, долгий светофор через Новослободскую перед Лесной. В конце концов соскакиваем с подножки, минуем криво припаркованную алую «семёрку» с тремя единичками и несёмся к невзрачной проходной. Ступеньки давно раскрошились под сотнями суетливых ног. Глаз стеклянной официальной вывески безнадёжно выбит, так что как официально звался тот институт, выяснить не удалось. Производственные часы «Стрела» в холле показывали 10:05. Нас никто не окликнул, и мы ввинтились по лестнице до курительной площадки между третьим и четвёртым этажом. Там, на широком подоконнике продуваемого сквозняком окна во внутренний дворик сидел рано полысевший мужчина с ясными светлыми глазами, мял в руках вязаную шапку.
– А я уже думал, вы не придёте. Решил, шутка какая. Мне холодильник позарез нужен. Полпоросёнка вчера привёз из деревни и такой неприятный сюрприз! Наша старая «Ока» сдохла.
Костя вычеркнул одну из фамилий в списке, а я проводил её обладателя в кабинет… Пардон, в офис Фимы и Грани. Постучался, просунул голову в щель и многозначительно подмигнул пинающим балду бизнесменам.
Почин на лицо, хотя ничего общего со вчерашним телефонным ажиотажем он и не имел. Мы расплющили задницы о холодный подоконник. За покромсанными ветками тополей поблёскивал полукруглый оцинкованный ангар с заветными холодильниками. Костя помахивал листочком с фамилиями. Безлюдной лестницу назвать было нельзя. Народ то и дело шастал, и мы с пристрастием и надеждой всматривались в каждого, кто поднимался мимо нас в верхней одежде. Одна семейная пара заговорила с нами.
– Ребята, вы не знаете, где тут холодильники продают?
Ёкнули сердца. Костя поинтересовался фамилией. В нашем списке таковой не оказалось. Я пожал плечами и подробно объяснил, где на четвёртом этаже найти Фиму.
Время шло. Мы сидели. Повторялись расспросы. Да я уже и сам встречал вновь прибывающих стоп-возгласом: не за холодильником ли они явились? Но называемые фамилии по-прежнему упорно не стыковались с Костиным списком.
Наступило время обеда, и мы осознали, что безнадёжно проголодались. Я метнулся к Фиме, виновато выдал какую-то ахинею на вопрос о том, куда запропастились толпы наших клиентов, и с благодарствием принял купюру, соответствующую сумме нашей комиссии за одного единственного приведённого покупателя.
Банкнота была потрачена на две пары пирожков в палатке на противоположной стороне Лесной. Мы долго и подозрительно принюхивались, прежде чем Костя пошёл в лобовую атаку:
– Ваши пирожки мявкают или гавкают?
– Нибенимечют, – не растерялся остроумный мужик.
– Если с козлятиной, мы, пожалуй, пойдём, – попытался я схватить Костю за руку.
– Они с бараниной, – прошептал мне на ухо Костя. – О да, я узнал этот запах!
Костя