Плачущая женщина никогда не выглядит виноватой.
– Вы мне поможете?
– А где он живет?
– Да тут рядом, на Гоголевском бульваре.
Действительно, рядом.
– Дом наискосок от ТАССа.
– Но…
– Такси тут ловится легко, всегда кто-то у ресторана стоит.
– Но все ж-таки…
– Он легко управляемый сейчас, как теленок, пойдет. Почему я не сама? Посудите сами, женщина тащит такого бугая…
– Ладно, – согласился Леша.
– Вы мой спаситель, – очень экзальтированно крикнула незнакомка.
Против ее обещаний, Леша не без труда нашел машину и усадил в нее пьяного, который, правда, вел себя как теленок, но, оказавшись на заднем сиденье, цепко схватил Шардакова за рукав:
– Поедем, а то она не поверит.
Хватка была смертельная.
– Кто не поверит? Жена?
– Ха-ха жена. Змея!
Конечно, поехали. Расставание со смутно знакомым дядькой прошло достаточно легко.
«Змея» ждала на балконе, выбежала, схватила его за грудки:
– Ермолаев, ты же мне обещал! – последовала сильная оплеуха.
– Ах да, Ермолаев, – вслух узнал его Леша и тоже получил оплеуху.
Хотелось спросить: «За что?» Женщина тут же объяснила.
– Ты же знаешь, что у него сердце, вы все пользуетесь его добротой, совести у вас нет, – и она его уволокла.
Домой Шардаков вернулся пешком, заслужил нагоняй от техника-смотрителя за ледяные надолбы под водосточными трубами и отправился их ликвидировать. Старался себя уговорить, что сделал доброе дело, помог одинокой женщине. Хотя почему одинокой? Просто не одинокая не стала бы прибегать к его дворницкой помощи в подобных обстоятельствах.
Некоторое время голова его была занята этой женщиной. Он никак не мог определить, сколько ей лет, двадцать пять, тридцать пять. И какая бледная кожа, как искусственная. Кроме того, он не мог определить, нравится ему это или нет. Был недоволен собой из-за того, что думает о ней в такой плоскости.
Потом он о ней забыл. К женщинам у него было большое недоверие после известных событий.
– Здравствуйте, рыцарь! – дня через три-четыре после подвига она появилась из подворотни и двинулась к нему, по-прежнему занятому ледяной глыбой под той же водосточной трубой. Что за гадость эти водосточные трубы, днем текут, ночью замерзают!
Она была в длинном белом пальто, белизна кожи производила особенно сильное впечатление, и волосы роскошные по плечам. Но лет никак не меньше сорока.
Шардаков трудовым движением смахнул пот со лба. Выражение лица его говорило: «Чего тебе еще?»
– Поскольку, как известно, наши московские подворотни подметают интеллигентные люди, то колитесь, молодой человек, вы аспирант?
– Студент.
– А курс какой?
– Второй.
– Совсем желторотик, они решат, что я питаюсь детьми. Хотя на вид вы уже такой поживший, бывалый.
– Послушайте, что вам нужно? –