Он не сразу понял, чего жрица хочет, а потом понял и испугался. Вчера, занятый своими мыслями, он не задумался, зачем ей потребовалось, чтобы он и сегодня явился. Обычно служители Великих не замечают рабов. А эта заметила. И теперь было совершенно непонятно, что с этим делать. Ну как непонятно… Фильмов он видел достаточно, чтобы подробно представлять процесс, но из всего виденного практический опыт у него был только в поцелуях. Признаваться в этом было стыдно, но и что делать дальше, он тоже не знал.
Или он неправильно понял? Мелькнула шальная мысль: а может, не надо? Она жрица, за такое и на алтарь отправить могут. Но Мэтт даже не успел толком ее обдумать, грудь жрицы, упирающаяся ему куда-то в диафрагму, мешала не просто дышать, а связно мыслить. И опять испугался: а вдруг не получится? Желание малодушно сбежать боролось с совсем другим желанием.
Жрица подалась вперед, прижимаясь плотнее и, запрокинув голову, медленно облизала полные темно-вишневые губы. Мэтт окончательно разучился думать. Cунул банку обратно на полку и прижался своими губами к чужим. Зря, что ли, он тренировался?
С остальным жрица разобралась сама. Оказалось, совсем и не сложно.
– Хороший энэ… – лениво протянула жрица, перекатываясь на живот, – можешь идти работать.
Мэтту показалось, что он ослышался. Но нет, жрица даже рукой махнула в направлении двери. Раб сделал свое дело, раб может уходить. Непонятно, чего он ждал, но точно не этого. Мэтт проглотил толкнувшуюся в горло обиду и встал с разбросанных на полу пледов. Эйфория схлынула, вернув на место реальность. Реальность, где он был всего лишь энэ.
– Как хоть тебя зовут?
– Вархи, – удивилась жрица, но тут же добавила: – Для тебя – аштэ. Не забывайся, энэ.
– Ну вот и познакомились, – пробормотал Мэтт, натягивая штаны. Свое имя он решил не называть. Он же энэ, у него нет имени.
– Завтра снова придешь, – небрежно приказала жрица. – Будешь убирать Храм.
Мэтт отстранено-равнодушно посмотрел на лежащую девушку и удивился: она же враг, как он мог забыть? Не основной, второстепенный, но все равно – враг. И она сейчас приказала так уверенно, потому что знала – отказаться не посмеет. Нет у него такого права – отказываться.
Улыбайся, их это бесит! Мэтт широко улыбнулся, вызвав новый всплеск удивления, и поклонился.
– Конечно, аштэ.
И уже выходя, поклонился еще раз.
– Я могу спросить, аштэ?
Жрицы благосклонно кивнула.
– Дикие, которых держат в клетке, когда их отвезут на рудники?
Похоже жрице надоело удивляться.
– Никогда, они жертва Великому Ашеру, а зачем они тебе?
– Просто любопытно.
Мэтт поклонился в третий раз и, решив, что он уже достаточно поработал китайским болванчиком, развернулся и вышел, не забыв прихватить тряпки: ему еще ножи чистить.
Значит, они жертва… Не повезло мужикам, это ж надо было так вляпаться. С одной стороны, лично ему это давало фору во времени, до дня Великого Ашера