был не столь омерзителен. Главная улица была чуть пошире, чуть почище и даже – местами – замощена грубым камнем. Изобилие шатающегося по ней народа не могло не встревожить Наёмницу, и она вцепилась в локоть Вогта мертвой хваткой, готовая резко оборвать любые попытки вести себя ненормально. Вогт задергал рукой, но Наёмница сделала вид, что не замечает, и для верности еще запустила ногти. Вогт сдался.

      – Они все мрачные, – сказал он, вертя головой. На его лице отражались любопытство и сожаление. – И злые.

      – А чего ты хотел? – снисходительно спросила Наёмница.

      – Я всегда чувствую зло. Оно как запах.

      «Тогда от меня должно нести как от целой скотобойни», – не без самодовольства подумала Наёмница, но вслух съязвила иначе:

      – Ты еще что-то улавливаешь среди всего этого дерьма?

      – Дерево, дерево! – обрадовался Вогт, показывая на чахлое деревце в узком проеме между двумя соседними домами. – Это первое, которое я здесь вижу! На нем даже листики есть! Два!

      Наёмница закатила глаза.

      – Если ты еще раз повторишь «дерево», я тебе язык вырву, – она прищурилась. – Вон там торгуют каким-то старьем. Среди него вполне могла затесаться карта.

      Она потянула Вогта вперед, он потянул ее назад. Наёмница была полна решимости заставить его делать что положено и идти куда надо и рванула изо всех сил. Вогт удивительным образом не тронулся с места, а затем с бычьей мощью потащил ее за собой.

      – Что за… – вытаращив глаза, пробормотала пораженная Наёмница и от очередного рывка едва не повалилась на Вогта. – Хватит! – закричала она.

      Вогт оглянулся, вспомнив о ее существовании.

      – Извини, – смутился он. – В этом городе ни цветов, ни травы, только грязь. Это единственное увиденное дерево за все это время. Я умираю от тоски.

      Приблизившись к чахлому деревцу, он погладил изрезанный, истерзанный ствол.

      Наёмница бросила равнодушный взгляд на дерево, а затем тоскливо уставилась в далекое небо, пытаясь отвлечься. Обломанные ветки напомнили ей сломанные кости, торчащие из прорванной кожи. Почему-то сегодня подобные воспоминания вызывали тошноту.

      – Ему больно, – прошептал Вогт. – Как они могли так поступить с ним?

      – Ты еще не понял, где оказался? – с презрением осведомилась Наёмница. – В этом мире если ты погладишь собаку, она укусит тебя. Ну или хотя бы зарычит.

      – Ага, – задумчиво согласился Вогт. – Ты тоже.

      Наёмница стиснула зубы.

      – Мы пришли сюда за картой.

      – Да, – Вогт в последний раз погладил дерево. – Идем.

      Торговка пренебрежительно осмотрела их единственным глазом (второй был украшен синяком и безнадежно заплыл). Перед ней, разложенный прямо на земле, красовался ее товар: какие-то тряпки, битая посуда, потрепанная обувь – несомненно, раньше эта обувка принадлежала кому-то другому, кого сейчас и в живых нет.

      – У вас есть карта? – вежливо спросил Вогт и на всякий случай пояснил: – Мира. Нам нужна карта мира.

      – Валите отсюда, – ответила торговка.

      – Это