Латышев рассказ заканчивает.
Понятые ничего не дополняют.
Иду на КТП и сажусь оформлять протокол дополнительного осмотра места происшествия.
Уточкин минут пять стоит за спиной и смотрит через плечо, что я пишу. Вскоре он понимает, наверное, что пишу я все правильно и уходит в «нумера», то есть в профилакторий, – читать припасенную книжку. А я наконец достаю свой кофейный набор, отправляю бойца за водой и отдыхаю от слегка обрыдших за истекшие сутки коллег, с которыми никогда ранее так много времени рядом не проводил.
Напившись кофею и увлекшись писаниной, пропускаю обед.
Почти на закате покидаю автопарк. В штабе дивизии узнаю, где подразделение, которое в любой летной части отвечает за фотолабораторную обработку данных объективного контроля и материалов воздушной разведки.
Бойцы в этой аэрофотолаборатории честно признаются, что проявочный бачок для фотопленки из «наземного» фотоаппарата держали в руках очень давно, так как километры аэрофотопленки с «разведданными» они обрабатывают в проявочных машинах и ваннах гораздо большего размера. Возиться же с полутора метрами обычной пленки им не просто хлопотно, а рискованно, что заслуживает понимания, поскольку они пленку боятся запороть. Со своими личными фотопроблемами они, оказывается, ходят в клуб к киномеханику Янису.
Отправляюсь в клуб.
Киномеханик Янис – базовский боец – встречает настороженно и предупредительно.
Умудряется заискивающе заглядывать в глаза снизу вверх, при том, что сам ростом явно выше.
Пленку проявляет и распечатывает мгновенно.
Догадываюсь, что ему ужас как хочется прикоснуться к тайне следствия. Для налаживания контакта ограничиваюсь короткой политинформацией на тему Латвийского национального пробуждения.
Нацмен млеет!
Из-под руки Яниса забираю с собой не только проявленную пленку и отпечатки, пригодные для протокола, но и отпечатки выбракованные – тайну ему не разглашаю, но улыбка не слезает с конопатой, лупоглазой физиономии фотографа. После проявки и распечатки следователю пленки авторитет чмошного бойца в солдатских массах резко возрастает! Это же надо – заезжий «прокурор» почти его земляк: у него теща в Риге живет!
В штаб базы добираюсь, кляня ослепляющие встречные и благословляя машины попутные за подсветку узкой пешеходной дорожки. Фонари в гарнизоне – роскошь. Они светятся только возле штабов, столовых, клуба и по периметру строевых плацов напротив казарм.
Вспоминаются слова Командующего о страхе, поселившемся в военном городке, и самому тоже становится жутковато.
Если Парнеева убили не одногодки-сослуживцы, которые уже уволились и разъехались по домам, то убийца – к гадалке не ходи! – где-то рядом. Он уже видел шарахающихся