По возвращении из Петербурга в сентябре Потёмкин35 перенёс военные действия в Бессарабию и Молдавию. 4 (15) ноября 1789 г. ознаменовано сдачей Бендер и взятием Измаила 11 (22) декабря 1790 г. Несмотря на эти успехи и на примирение со Швецией, турецкая война экономически была крайне невыгодна для нас. Положение осложнилось со смертью Иосифа II65, поскольку его преемник Леопольд стал склоняться к заключению отдельного мира с Турцией. Этот второй период войны был ознаменован победами при Рымнике (одно из главных сражений Русско-турецкой войны 1787—1791 годов), окончившееся разгромом.
10 (21) декабря 1789 года в Петербург писали из Константинополя, что «султан бесится за разбитие визиря, но готовится еще к войне». [9]
20 (31) января 1790 года Екатерина писала Храповицкому: «Пруссия заключает союз с Портою. Теперь мы в кризисе: или мир, или тройная война». [9]
Великий Фридрих30 уже три года как умер, и на прусском престоле сидел Фридрих Вильгельм66 – старый друг Павла. Они по-прежнему через посредников вели секретную переписку, как Петр Третий общался со своим кумиром во время Семилетней войны. Павлу повезло, что Екатерина не знала об этой переписке. На прусские притязания Екатерина отвечала, что «нападение на Данию есть объявление войны России». [9]
Любовь Павла Петровича к Пруссии была унаследована им от родителя – Петра III9. Образ его действий и мысли напоминали поведение великого князя Петра Фёдоровича в бытность его наследником, во время Семилетней войны23. Но отношения между Пруссией и Россией ухудшились к 1788 году, когда Пруссия предложила свое посредничество в шведской войне67. В 1789 году ожидалась третья война – с Пруссией: оттуда стали угрожать нашей союзнице – Дании. Если Дания будет помогать нам в войне со Швецией, то Пруссия введёт войска в датскую Голштинию, а руководила эти шабашем – английская дипломатия.
Вмешательство Пруссии в 1790 году едва не привело к разрыву с Россией. От этого Павел Петрович заболел, но его состояние усугубилось нравственными страданиями от угрозы начала прусской войны. По словам современника, „здоровье его разстроилъ не одинъ физический припадокъ, происшедший отъ простуды, но къ оному присовокупился и нравственный, навлеченный угрожениемъ прусской войны". (https://document.wikireading.ru/21583?ysclid=llm7uv589z41620395) Понятно, что образ действий Павла Петровича влиял на русскую политику, и многие русские дипломаты были убеждены, что король прусский имел у нас шпионов, сообщающих ему всё о происходящем в России. Пристрастие Цесаревича к Пруссии заставляло некоторые иностранные дворы воздерживаться от излишних комментарий.
8 (19) февраля 1790 года Потемкин умолял Екатерину из Ясс: «Матушка Всемилостивейшая Государыня! Не можно ли всячески отвести прусского короля от его намерений. Пусть он берет Померанию и что хочет, а то все верх дном пойдет. Где набрать войск и начальников столько и достанет ли внимания? Разбившись повсюду, везде будем слабы и нигде не успеем».
(vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/EkaterinaII/Russkaja…