– Шан, ты где? опять очередная юная прелестница возникла пред взором молодца и белый свет затмила?!
Цыганов, полностью придя в себя от дружеского шлепка, сглотнул набежавшую слюну и, отчего – то мотнув головой, возбуждённо заговорил, глядя в глаза другу:
– Знаешь, Данька, странно конечно, но ты, когда говорил, то на какое-то время – это было до вопроса о листьях – замолчал, а я всё равно слышал всё, что ты мысленно продолжал говорить. Мне кажется, это от того, что мы с тобой стали не просто друзьями, а настоящими братьями! Пусть не кровными, но братьями! И поэтому можем слышать друг друга, даже не открывая рта. Как думаешь?
– Думаю, что так,– сдержанно ответил Данила, погасив вспыхнувшее недовольство.
Он протянул руку Шандору, но тот, проигнорировав протянутую руку товарища, обнял обретённого брата.
После объятий, Данила сообщил названному брату, что дня два – три его не будет в училище: отпущен к заболевшему отцу. И, более не желая ничего объяснять, скосив глаза на ручные часы, добавил:
– Теперь ты будешь помогать Ваду. Прошу: помогая, – не зарывайся.
Шандор, непроизвольно поморщившись, согласно кивнул головой.
… В самолёте, вспоминая об открывшихся способностях Цыганова, Данила неодобрительно подумал о цыганской ведьме. Ясно понимая, что искусствен – но привнесённый дар может изрядно навредить другу по службе, он принял решение – избавить от него Шана. Это необходимо было сделать, как можно быстрее, пока «подарок» бабушки не укоренился.
Прилетев в Москву, Данила сразу же направился в больницу. Не доходя до больничного корпуса, он увидел Олега Фёдоровича, бредущего ему навстречу со страдальческой улыбкой на лице. Радуясь приезду сына, он грустно поведал, что тяжело болен. Ругнув про себя «правдолюбов» врачей, младший Горнов, понимая, что человек может внушить себе всё, что угодно, решил сам начать своё лечение. Весело рассказывая отцу о случае с котёнком, он многократно повторял позитивные мысли о прекрасном самочувствии самого слушателя.
Через час такой вот «болтовни» Данилы, Олег Фёдорович заявил ему, что врачи ошибаются насчёт его плохого здоровья. «Они не понимают, – убеждал он сына, повторяя всё то, что тот внушал ему, – что наши мысли материальны. Мы есть то, что сами о себе думаем. А я, старый дурак, где то там что-то кольнуло, караул и закричал. А врачам – то что… если жалуется, то надо лечить. Вот меня и лечат. Э, нет! Со мной такие шутки не пройдут! Теперь я сам буду и контролировать, и направлять свои мысли в нужную мне сторону. Я их настрою на здоровье, успех и… а,– он махнул рукой, – на молодость».
– Что, Данька, молчишь? одобряешь или нет?
Пряча улыбку, Данила обнял отца.
Оставив старшего Горного в больнице договариваться с врачами о выписке, сын, взяв ключи от