За ним украдкой наблюдали курсанты, спрятавшись за приоткрытую дверь.
Избалованный юноша понюхал жидкость, затем, обмокнув туда палец, лизнул его. Ничего не почувствовав, он повторил процедуру ещё раз. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы «зрители», не выдержав подобного зрелища, не стали бы давиться смехом.
Весёлое фырканье со стороны двери заставило Рогова поднять голову. Увидев смеющихся, при этом брезгливо морщившихся курсантов, он всё понял и, побагровев, выскочил вон.
Вслед ему неслись обидные реплики и насмешливые возгласы:
– «Вадюня, куда побежал? Что ж не сказал, как на вкус кошачья моча?»,
– «Так он её с коньяком перепутал – вот и опьянел!».
– «О, как сиганул! Видно, теперь он одной крови с Форсажем!».
Недовольный голос Данилы, только что появившегося на пороге комнаты, прервал веселье. «Прекратить!– резко оборвал он курсантов.– Берите котёнка – и к тёте Дусе, пока она ещё из столовой не ушла. Пусть пристроит куда-нибудь».
После замечания Приблудного (он решил не менять фамилию до окончания училища) воцарилась тишина.
Только теперь до курсантов дошло, что они натворили. После доноса Рогова их ждали неприятные разборки с начальством. Как следствие – лишение увольнений в ближайшие выходные и отмена запланированной экскурсии по городу и местам боевой славы. Это были обидные, но самые лёгкие наказания, что сразу пришли им в голову.
Без лишних разговоров курсанты принялись убирать следы пребывания Форсажа. Тем временем котёнка уже передавали в руки сердобольной поварихе.
Улучшив момент, Данила незаметным жестом пригласил Цыганова выйти во двор. Они встали под раскидистым деревом с уже появившимися нежными зелёными листочками. Апрельский весенний воздух, запах цветущих деревьев дурманили голову и совсем не располагали к серьёзному разговору.
Оказавшись с другом наедине, Шан, словно провинившийся школьник, стоял, понурив голову, исподлобья бросая на Данилу виноватые взгляды.
Приблудный, как и всегда, был невозмутим, лишь его потемневшие глаза с вспыхивающими в них молниями, сказали другу, что он рассержен.
Молодой цыган с тоской отвёл взгляд в сторону.
– Признаю, был неправ,– начал он тихим хриплым голосом,– я не думал, что всё так получится. Но Рогова надо было наказать. Он дрянной человек… и не достоин звания курсанта такого училища!
– И ты решил, что мантия непогрешимого судьи тебе впору?! – спросил Данила, не скрывая насмешливой иронии.
Шандор сжал кулаки, его чёрные цыганские глаза обиженно вспыхнули красным пламенем, прямой нос стал с шумом втягивать воздух, раздувая при этом ноздри. В этот момент он был похож на необъезженного коня, вставшего на дыбы, чтобы сбросить с себя ненавистного