– Жарко, Свят, – пробурчал комок золотого света, заключённый в кольцо его рук. – Ну отодвинься. У тебя так батареи жарят, не то что в общаге.
– Точно, при первой же возможности пойдём ночевать в общагу, – сонно пробормотал он. – Там тебе некуда будет отодвигаться на полуторке.
– Ну тесно же! – прохныкала Уланова, ударив по его колену своим. – Отодвинься!
Ну не буянь, любительница личного пространства.
– Ну потерпи. Не так уж тесно ведь, – рассеянно попросил он, вынырнув из полусна.
Пальцы пробежали по её плечам и замерли на предплечьях. Вот так.
Вот так он хотел уснуть: поглаживая против роста крошечные волоски на её руках.
– Не хочу отодвигаться, – прошептал Внутренний Ребёнок, касаясь золотых лучей, что лились из её сердца. – Ну пожалуйста. Не так уж тесно же.
Совсем не тесно. У тебя под кожей.
Как же странно было наконец ощущать себя вне виноватой драмы.
Сколько же слов находилось в голове для описания этой драмы!
До чего охотно и красочно мы можем говорить о своих страданиях и боли!
И как сложно описать своё тихое долгожданное счастье.
«Вначале было слово», ты права.
А теперь слова нужны только для того, чтобы вывести на стенде, «что такое любовь».
Слово, что нашлось гигантскими усилиями Зала Суда и создало новую реальность.
Слово, которое он всё никак не решался ей сказать.
Потому что ответное признание приведёт его к победному финишу.
А этой победы проигравший на старте давно не хотел.
– Отменил пари для Варламова, но не отменил для себя, – задумчиво уронил Судья.
Чёртовы дебилы.
Что один – со своим «закончил за здравие», что другой – со своими двумя стульями.
Как хорошо было в библиотеке – когда в голове роились только мечты о вечере.
…Вечер субботы. Стихи Рождественского. Узкая общажная кровать. Праздничный день наутро. Её переливчатый голос и заразительный смех.
Запах её тела, лица и губ; запах корицы под майским дождём.
По животу разбежалось мягкое тепло.
Над головой грянул звонок, и в кабинет тут же влетел преподаватель. Он был до того расторопен, будто всё это время нетерпеливо мялся за дверью, ожидая этой трели.
И до того лучист, будто впитал три ведра филологических сердечек.
Неуклюже раскрыв конспект, Свят выключил все мысли, кроме тех, что касались деятельности нотариата; за толстым окном слева медленно шёл крупный снег.
* * *
Amorem canat aetas prima2
– Когда ещё воспевать любовь, как не в юности? – воскликнула миловидная преподавательница основ иностранной риторики. – Когда ещё обращать внимание на роль любви, как не в преддверии одного из самых романтичных праздников в году? Тринадцатое февраля, друзья, – и сегодня мы поговорим именно о любви, заполнив этот ватман сочными дефинициями! Облачив силу любви в силу риторики…