Так, кружа по городу в болезненных раздумьях, подавленная непреодолимой тоской, она прошла подернутую строительной пылью эспланаду Площади Республики, где активно шли работы по переустройству центрального овала и тротуаров. Карина убежала от этой царапающей слух какофонии в сторону кинотеатра «Россия», выглядевшего так, будто гигантскую салфетницу накрыли бетонным полотенцем. Здесь она чуть успокоилась, и только сейчас почувствовала усталость. Из дома я вышла больше часа назад, гости были на подходе; путь займет еще около часа, значит, я вернусь в самый разгар застолья.
Несмотря на мучительные калейдоскопы чувств, Кариной постепенно овладевало спокойствие, неизменно навеваемое прогулками по Еревану. Наверное, никогда прежде она не была так сильно оскорблена и расстроена, но стоило ей поднять взор на огромную салфетницу, угловатые купола землистого цвета Собора Святого Григория Просветителя, устремленный в небо меч Зоравара Андраника, восседающего на двух конях и посвятившего себя их объединению, как мысли ее мгновенно перевернулись. Карина поняла, и, кажется, не в первый раз, что сегодня ее страна независима благодаря именно тому свободолюбию, к которому она так тяготеет. Оно не могло исчезнуть, иначе мы бы не прожили двадцать пять веков, оно просто задушено нашим же заблуждением. Нас уничтожает не враг и не тяжелое время, а наша необъяснимая забывчивость, вследствие чего мы отступаем все дальше от присущего нам, и поддаемся животному стяжанию вкупе с самоуничтожением. В этом можно убедиться, заглянув в любой двор, и проследив, как говорит и как мыслит растущее поколение.
Усталость все сильнее напоминала о себе ноющей ломотой в ногах. Чтобы отвлечься, Карина неустанно разглядывала старые самодельные дома с заржавевшими столбами оград, кое-как устроенными крышами из покосившегося шифера, пробивающие асфальт непримиримые сорняки, выцветшую почти полностью дорожную разметку, бродячих псов, пугливо отскакивающих от своей мусорной трапезы при ее стремительном приближении. Карина не сбавляла ход, стараясь не думать