– А разве мы не обязаны помогать тем, кто спасается бегством от господина Гитлера? – громко спрашивает Лýка.
Лицо стоящего на деревянном ящике политика приобретает насмешливое выражение.
– Ты же папист, какое тебе дело до евреев?
Лýка оглядывается по сторонам:
– Мне до всех людей есть дело.
– В таком случае можешь возвращаться туда, откуда приехал, и не суй свой нос в дела другого народа, – ответил ему политик.
В толпе на площади раздаются смешки. К Лýке, скрестив руки, подходит Юн. Широкоплечий хуторянин нависает над итальянцем.
– Пошел отсюда, – шипит он.
Анну передергивает от неприязни, и она расталкивает народ велосипедом, чтобы подойти ближе к Лýке.
– Пойдем, – зовет она его, дергая за рукав.
Долгое мгновение Лýка стоит, встретившись взглядом с Юном, потом поворачивается к Анне.
– Я сяду на автобус, но могу пройтись с тобой немного вдоль дороги, – говорит он, кивая в сторону моря.
Выбравшись из толпы, они идут быстрым шагом к дороге Ландскрунавэген, ведущей обратно в Глумслёв. Судя по его виду, Лýку переполняет злость. Анна теряется, не зная, что сказать в такой ситуации, и, когда итальянец наконец останавливается, напряженно смотрит на него.
– Avere la facciada pesce lesso.
– Что это значит?
– Что у этого мужчины лицо, как у вареной рыбы, – объясняет он.
Анна пристально смотрит на Лýку, но, когда он расплывается в улыбке, прыскает от смеха.
– Я думала, ты страшно разозлился.
– Так и есть, – замечает он. – Ненавижу нацистов. Это они развязали войну. Но если расстраиваться из-за каждого идиота, жизнь станет ужасно грустной.
Анна грустно усмехается. Думает, как бы отреагировал Лýка, если бы узнал, что ее отец заключает сделки с немецким правительством.
– А ты уверен, что всему виною Гитлер? Я хочу сказать: Советский Союз разве не менее опасен?
– Опасность представляют все, кто хочет властвовать над другими, – тихо произнес он. – Но я слышал ужасные вещи о том, что происходит в Германии. Они терроризируют евреев, там есть лагеря, где людей истязают до смерти. Война пробуждает в нас худшее, и Гитлер – coglione [5], совсем как Муссолини, – говорит Лýка.
– Когли-кто?
– Да так, неважно.
Анна выпрямляет спину. Рассуждения Лýки заставляют ее взглянуть на мир по-новому.
– Почему ты не можешь научить меня?
– Научить тебя чему?
– Ну, итальянскому, естественно. Я тоже хочу уметь так ругаться.
Лýка грозит ей указательным пальцем:
– Никаких непристойностей, пока не научишься красивым словам.
– Pesce lesso [6], – дразнит его Анна.
– От этого у меня только аппетит просыпается, – смеется Лýка, потом внезапно становится серьезным.