– Но он не смог приехать с тобой из-за работы?
Ребекка с трудом сдерживает вздох. Мать виделась с Йуаром всего один раз четыре года назад, и то знакомство точно нельзя назвать удачным. Они встретились в ресторане «Кладовая Ульсона» на Мариаторьет в Хельсингборге, чтобы пообедать вместе, но его вызвали по работе еще до того, как подали еду. Полиция задержала одного из важнейших клиентов конторы, где он работал, и Йуару пришлось срочно умчаться на поезде в Стокгольм. С маминой точки зрения, этот эпизод стал лишь еще одним доказательством того, что Йуар Ребекке не подходит, и с тех пор дочь чувствовала себя обязанной защищать их отношения перед ней.
– Нет, он готовится к важному процессу, но очень хочет приехать сюда снова.
Кофеварка пыхтит, возвещая, что кофе готов, и Ребекка спешит снять кофейник. Не спуская глаз с чашки, она сосредоточенно наливает Камилле дымящийся напиток, пока вокруг клубятся маленькие завитки пара.
– А как твоя работа – по-прежнему нравится?
– Да, – быстро отвечает дочь, – очень.
– Несмотря на то что приходится так вкалывать?
На Ребекку давит жесткость в голосе Камиллы, и она нервничает. Ее настигают подростковые воспоминания: сколько раз дочь пыталась тогда достучаться до матери? Ребекка нуждалась в помощи, чтобы справиться с вызовами окружавшей ее действительности, а мать вместо этого выдвигала ей требования и ставила под сомнение каждый шаг дочери. Как хочется выкрикнуть, что мать не заслужила право комментировать ее жизнь! Но она только вжимается в стул. Начинает покалывать кожу над запястьем, и по всей внутренней стороне руки растекается зуд. Ребекка одергивает рукав рубашки и незаметно чешет руку.
– Да. Кстати, когда собираешься навестить бабушку?
Камилла стискивает в руках чашку и качает головой.
– Ты же знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет. Только опять разругаемся, – добавляет она.
– Неужели ты все еще злишься на нее? Чем она провинилась – тем, что мне помогала?
– Нет, все намного сложнее, – говорит Камилла, смахивая с брюк невидимую пылинку.
– Ты сама выбираешь, как к ней относиться, но могла бы уже и простить, – бормочет Ребекка, продолжая скрести руку через ткань рубашки. Она так многое хотела бы высказать матери, так много накипело внутри, но сформулировать свои мысли трудно. – Радовалась бы лучше, что мне было куда податься, когда становилось совсем невмоготу. Было к кому обратиться.
– Ребекка… – укоризненно произносит мать.
– А что, собственно? Ты считаешь нормальным не навещать свою собственную мать, когда та попала в больницу?
Камилла встает.
– Спасибо за кофе, – произносит она, натужно улыбаясь. – Рада была повидать тебя. Если захочешь еще встретиться до отъезда, всегда можешь зайти. Мои двери для тебя открыты.
Она выходит в сад и берет велосипед. Привычным движением складывает подножку, с силой нажимает педаль, не присев на седло, и уезжает прочь.
Когда мать скрывается