– Евреев тоже?
– Какие же они иностранцы? Хотя, да, их тоже. А много ли их у вас?
– На заводе числится душ пятьдесят-шестьдесят кантонистов3 «еврейского закона», а еще есть прусаки, шведы, англичанин, датчанин. Но евреев все же больше.
– Давайте всех. И их личные дела, пожалуй. И что наши иностранцы? На каких постах служат?
– Немцы, англичане и прочие – начальники подразделений, есть даже начальник производства. А евреи почти все в охране работают да в казначействе.
– В охране… А в шестом отделе есть?
– Никак нет! Там только свои! Русские.
– Свои, значит… – Лагунов внимательно посмотрел на Болховского.
Поручик глядел прямо, взгляда не отводил.
Лагунов открыл саквояж и начал выставлять на стол личные вещи. Первым на лакированную поверхность стола легла ручка с золотым пером в футляре, подарок генерала Чайковского за успешное расследование серии убийств в Воткинске, и дорожный флакон с тушью с костяной крышкой с изображением дракона – подарок от давнего сослуживца, знающего увлечение Лагунова китайскими традициями. Последней советник достал карманного размера миниатюру в ажурной виньетке, покрутил ее в руках и, поколебавшись, убрал в ящик стола.
– Ну хорошо-с. Прикажите принести списки и личные дела.
– Слушаюсь, господин статский советник! – Поручик склонил голову и, щелкнув каблуками, двинулся к выходу. Распахнул дверь. На него буквально упала Фани Дюрбах.
– Мадемуазель Дюрбах! Рад вас видеть, – Болховский поймал девушку в объятия. – Вы кого-то ищете?
– Здравствуйте, господин Болховский. – Фани решительно высвободилась из рук поручика, не отвечая на его улыбку. – Мне сказали, что господина Лагунова разместили здесь. Хотела с ним переговорить.
– Я был бы рад, если бы вы искали меня! – Поручик перестал улыбаться и сделал шаг назад.
– С кем вы разговариваете? – спросил Лагунов, не отрывая глаз от своего блокнота, в котором делал пометки.
– К вам мадемуазель Фани Дюрбах. Прошу вас, – Болховский, наконец, пропустил Фани в кабинет. – Мне подождать вас?
– Спасибо, господин поручик. Мы с Сильвестром Васильевичем давние друзья, я уверена, что он меня не обидит.
Фани кивнула на прощание Болховскому и, шелестя платьем, прошествовала к столу сыщика. Поручик вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь.
– А вот и я. Я же обещала найти вас!
Лагунов вскочил, обошел стол и, усадив Фани в кресло, сам сел напротив.
– Итак, господин Лагунов, вы обещали рассказать мне, чем были заняты весь прошедший год и зачем пожаловали к нам.
– К сожалению, я ничего не могу рассказать. Все, о чем вы спрашиваете, – государственная тайна. Но я готов поболтать с вами, мне весьма интересно, как вы провели этот год. Надеюсь, ваше сердце все еще свободно? – Лагунов взял паузу. Однако мадемуазель Дюрбах не торопилась отвечать и молчала,