– Нет. Меня зовут Марат, – отвечает спустя короткую заминку.
– Малат…– повторяет моя малышка, коверкая имя, и улыбается светло-светло, так, как только она умеет, затем переводит взгляд на меня и чуть приглушает голос, словно секретом делится: – Мама… он такой класивый… плинц…
Улыбаюсь горько. Моя девочка…
Ее тянет к отцу.
Обычно она не любит чужих, не подпускает к себе, а тут глаз отвести не может от высокого статного мужчины, который возвышается скалой за нашими спинами.
– Ты почему проснулась, лапочка?– спрашиваю, обеспокоенно присматриваясь к личику дочки, пока у нее нет симптомов недуга, нет болей, но врач предупреждал, что все может начаться внезапно. Говорил, что нужно быть готовой и искать того, чей биоматериал идеально подойдет моей малышке и вернет ей шанс на полноценную жизнь и здоровье.
Маленькие детки излечиваются, шансы есть, но время…
Время – мой враг и у нас его почти нет.
Если не успеть вовремя, моя дочка…
Обрываю горькие мысли. Не сейчас. Не думать.
– Пить хочу, бубую… – произносит моя малышка и опять зачарованно смотрит на Умарова.
Называет бутылочку на свой лад, и я прикрываю глаза. Пока еще все хорошо. Переживаю секундную слабость и беру дочку на руки. Она у меня почти невесомая, легкая, как дуновение ветерка, сотканная из света.
– Сейчас, золотко мое…
Несу Миру обратно в кроватку, ощущая, как ее тонкие ручки обхватывают меня за шею. Как доверчиво льнет ко мне моя девочка, как легонько кладет голову ко мне на плечо.
Сердце щемит от нежности, от обиды и боли. Такая маленькая и такая сильная моя малышка, отвергнутая собственным отцом, вынужденная бороться за жизнь с первых дней…
– Сейчас, моя хорошая…
Прохожу в комнату, укладываю малышку, даю бутылочку с водой, провожу пальцами по шелковистым волосикам, тихонечко напевая колыбельную, успокаивая и успокаиваясь. Мне есть ради кого жить, есть ради кого бороться и я обязательно справлюсь, мы справимся…
Хоть малышка не видела отца, но характером она в Умарова. Пока это только зачатки, но я чувствую в ней силу, дух, упертость.
Иначе бы мы не выдержали, не прошли через все то, что проходим…
Моя дочурка засыпает моментально, а я ручку ее держу, взгляда оторвать не могу. Наконец, заставляю себя отпустить крохотные пальчики.
Убедившись, что все хорошо, встаю и поворачиваюсь к дверям, чтобы увидеть Марата, замершего на входе. Не могу ничего прочесть по его каменному лицу. По глазам, которые становятся какими-то беспросветными темными безднами.
Не знаю, сколько он стоял здесь, наблюдая за нами. Что видел? Что чувствует? Сама теряюсь, потому что Умаров врезается в нашу привычную с дочкой жизнь тараном, становится свидетелем интимного, личного…
Он смотрит мне в глаза. Не моргает. А я устало тру лицо. Господин советник президента, в отличие от меня, умеет держать лицо в любых ситуациях.
Наконец, мое